Марта Кетро - Как правильно ошибаться. Большая книга мануалов

8. Сделайте что-нибудь крутое в рамках своей профессии.

Приятно будет встретить день рождения с какой-нибудь маленькой медалькой, хотя бы и шоколадной, но заслуженной. Я написала книгу, которой наконец-то довольна.

9. а) заведите кумира; б) разочаруйтесь в кумире.

Это важно. Со временем теряешь страх божий, чувствуешь себя сильной, талантливой и от этого обязанной скакать впереди на лихом коне. И всегда полезно увидеть спину человека, который ушел далеко вперед по пути совершенства. Это смиряет и в то же время снимает ответственность. Но если вам не пятнадцать лет, не забудьте пункт б). Присмотритесь, у него наверняка ноги кривые или ещё что. Просто поймите: и он не безупречен. Но это не мешает ему идти.

11. а) заработайте существенную сумму; б) совершите однократную безумную трату.

Это гасит тревогу по поводу денег – медведь туда, медведь сюда…

12. а) примите в подарок что-нибудь ценное; б) подарите кому-нибудь что-то ценное.

Щедрость и умение принимать дары идут рука об руку и делают нас свободными.

13. Совершите пару поездок, если вы домосед, или, наоборот, несколько месяцев попытайтесь провести на одном месте, если обычно много путешествуете.

Нужно вспомнить, что мир такой большой и такой маленький, а вы – разная.

14. Поплачьте и перестаньте.

Чего делать не надо:

1. Резких движений – разводиться, внезапно выходить замуж, делать пластику. Отложите.

2. Суетиться – впадать в мелкий шопинг, спать с кем попало и прочее.

В эти ужасные полгода женщина (я оговорилась выше – определённого склада) остро начинает стареть. Это не физическое явление, а эмоциональное: она смотрит в календарь и переживает свою старость. Внутри у неё неумолчный тоскливый вой, но не следует выпускать его наружу никоим образом: не изображать ни трагическую фигуру, ни бабу-ягодку, у которой всё впереди, эхма, однова живём, гори синим пламенем – вот этого не надо.

Достоинство и свобода, спокойствие и бесстрашие – ваша мантра на трудные полгода. Все двери открыты, но вас туда никто не гонит.

Две недели назад мне подарили розы. Поставила их на кухонный подоконник, в высокую вазу из чистого тонкого стекла. Через неделю вспомнила и удивилась – они и не думали увядать. На десятый день сменила воду, подрезала кончики. Сегодня они ещё свежи, потеряли пару лепестков, и всё же хороши – пока.

Я думаю. Я о них думаю.

Они скоро всё равно погибнут, и я не собираюсь ни засушивать их, ни окунать в воск. Просто вспомнила прекрасный рассказ Алмата Малатова «Розы ноября» о зрелой красоте, расцветшей благодаря чужой любви, заботе и последним достижениям косметологии. И фразу другого, тоже прекрасного мужчины – он называл попытки сберечь остатки молодости «крысиными бегами».

Для меня это всегда было вопросом стойкости. Что цветы, что женщины – есть разница между регулярным уходом и мумификацией, но сколько сил ни прилагай, рано или поздно они увядают. Им – нам нужно огромное мужество, чтобы жить с этим знанием. И сегодня я чувствую гораздо больше нежности к этим цветам, чем в тот день, когда впервые увидела их – свежими.

Недавно в кафе я заметила двоих, не знаю, сколько им лет, не разбираюсь в нынешних взрослых, но уже определённо не юные. Разговаривали, держались за руки, и мне было трудно не подсматривать, потому что он всё время трогал её ладони, предплечья, и это было похоже на параллельную беседу, будто он что-то рассказывал о той ночи, которая им предстоит (или о той, что уже была).

А я думала: если бы её кожа не была свежей – всё ещё…

Они ведь все это делали. Каждый из них однажды брал её ослабевшую руку за кончики пальцев, поднимал, наблюдая, как многорядный коралловый браслет осыпается от запястья к локтю; целовал в сгиб, проводил по внутренней стороне руки до самого плеча; любовался. И если бы не белый шёлк молодой кожи, не голубые жилки – они бы хотели её? Или тогда они испытывают нежность лишь в том случае, если предыдущие четырнадцать – не дней – лет наблюдали, как цветок сопротивляется времени?

Женщины не цветы, они не увядают, а живут, просто живут долгую медленную жизнь. Но хочется, чтобы как можно дольше к тебе прикасались без сожаления, а потому, всё-таки белый шелк и голубые жилки, и сухой перестук кораллов – пока.

Недавно я целый час сидела у воды и наблюдала, как стареют люди. Вода, правда, была в стакане и с газом, но мне всё равно казалось, что там где-то текла река. Я хотела увидеть, как время обходится с людьми моего возраста, и я увидела, чего уж.

Девочки, которых я помнила шестнадцатилетними, ещё просматриваются. Почти не растолстели и сохранили прежние стрижки. Вот уж не думала, что ещё раз повидаю эти налаченные чёлки.

– Ты не изменилась, – вежливо сказали они.

– А вы все страшно похорошели, но узнать можно, – не менее вежливо ответила я.

Время немного потрогало их лица – тут, тут и тут. Ага, значит, издержкки, которые я наблюдаю на своём лице и объясняю тем, что не выспалась, – от возраста, и мне уже не отоспаться.

Отяжелели загривки, будто сюда, в основание шеи, кто-то положил увесистую руку да так и не убрал. Седьмой позвонок, за который покусывают после того, как целуют в затылок, заплыл.

Твёрдая походка с сильным наклоном вперёд – впечатывают шаги и всё куда-то стремятся. Я-то устала и выгляжу как снятая с крючка марионетка, а они, похоже, добились в жизни многого, и похоже, что сами. С этим неизменным напором вставали и шли, добывали себе счастье и благополучие, не пытаясь никого попросить.

Наши мальчики превратились в их мужчин с тревожными глазами и отбитой инициативой.

– У меня нет бокала для сока.

– Бокала?

– Да, принеси мне, пожалуйста, бокал, – и действительно отмечаю некоторое волнение: «Я? Ой! А где?» За моей спиной барная стойка, но приходится сделать направляющее движение кистью, чтобы он просветлел лицом и встал.

Они, должно быть, составляют между собой хорошие крепкие пары. А интересно, думаю я, нравятся ли им другие? Эти женщины, хотят ли они уверенных и жестких типов, к которым привыкла я? Рядом с которыми можно просто сидеть, прикасаясь коленом и локтем, почти ничего не решать, почти ни о чём не думать.

А их мужчины – желанны ли для них тающие существа с мягкими волосами и медленными голосами? Покорные и, по большому счёту, бесполезные за пределами любви.

Неприятно было бы выяснять, и потому я ушла, как только в колонках грянула Mamma Maria.

Впрочем, кто я, чтобы знать наверняка? Может быть, оставшись наедине в собственных спальнях, на высоких устойчивых кроватях, наши мальчики становятся храбрыми, а девочки тают, и всё, что с нами сделало время, растворяется в нежности.