Матвей Ганапольский - Чао, Италия!

Разливаю напиток, смотрю на своего друга, архитектора Аббадо, как он смакует эту чачу, которую я купил в овощном магазине.

Он долго перекатывает жидкость на языке, медленно глотает ее и, повернувшись ко мне, довольный говорит: «И все-таки, Алексей, ничего лучше настоящей итальянской граппы на свете нет!»

– Гениальный ход! – восхитился я. – Нужно будет взять его на вооружение. Ибо сказано в писании: «Обмани ближнего, ибо он обманет тебя и возрадуется!» Хотя, может это и не там сказано… Главное, что ты ловко унизил Запад…

– Именно так, – со скромной гордостью подтвердил Букалов. – Но, после того как долг патриота был выполнен, я, счастливый и гордый за братский грузинский народ, побежал на кухню за второй порцией «оливье» – insalata russa, как его называют итальянцы.

У меня есть знакомый. Он начальник, но, впрочем, очень хороший парень. Почти каждую неделю, в субботу, он собирает своих друзей в ресторане на вечеринки, и я там довольно часто бываю.

На эту вечеринку все приходят с большой охотой, потому что он всех кормит, к тому же он выбирает весьма недурные рестораны.

И все, что требуется взамен, это поддержать беседу и, подняв бокал, сказать, какой он хороший. А поскольку лицемерие и журналистская профессия неразделимы, во всяком случае, так заявляют те, кто журналистов ненавидит, то лесть в его адрес льется легко и без усилий.

Однако не следует думать, что все собираются только поесть. Дело в том, что наш приятель на деле осуществляет призыв древних – «Хлеба и зрелищ!». Но, если в качестве хлеба выступает нежная телячья вырезка или куриные крылышки в терпком, чуть сладковатом соусе, то, что касается зрелищ, в этом качестве выступает он сам.

Каждый раз, как только мы усядемся за стол, наступает то самое восхитительное шоу, которое мы ждем с затаенным дыханием и которое называется «Хочу то, не знаю что».

Первая часть шоу спокойна и размеренна.

Наш друг держит в руках винную карту и долго изучает ее, хотя мы в этом ресторане в двадцатый раз.

После чего он просит вызвать сомелье и спрашивает его, есть ли сегодня в ассортименте чилийские вина.

Сомелье, с плохо скрываемым раздражением, отвечает, что чилийских вин нет. Раздражение сомелье понятно, ибо наш друг задает этот вопрос постоянно, хотя еще во время первого визита в этот же ресторан этот же сомелье долго объяснял, что вина из Нового Света им не поставляются.

– Жаль, – с легким высокомерием говорит наш друг. – А итальянские вина есть?

– Итальянские есть! – багровеет сомелье, ибо это нашему другу тоже хорошо известно.

– Тогда принесите… – тут наш друг делает небольшую паузу, как бы подчеркивая, что выбор будет нелегок, что он, до последней секунды, сомневается, какое именно вино будет соответствовать сегодняшнему настроению и погоде.

Однако мы знаем, что будет выбрано именно то вино, которое он заказывает всегда, ибо оно ему понравилось еще четыре года назад, во время поездки в его любимый Париж.

– Пожалуйста, вот это… – палец друга, наконец, повелительно опускается на давно ожидаемую строчку в меню.

– Какой прекрасный выбор! – злобно говорит сомелье и неожиданно с ехидной улыбкой добавляет: – а вот и ваш заказ!

Он дает команду официанту, который давно стоит рядом и держит бутылку именно этого вина. Он держал ее в руке с момента, когда увидел нашего друга, ибо знал, что он закажет, а два раза ходить туда-сюда он не дурак.

Однако на этом шоу не заканчивается, ибо начинается вторая его часть, которая по своей уморительности значительно превосходит первую.

Звучит громкий хлопок пробки, журчит струя вина, наливаемого в бокал, и наш друг начинает исследование, годится ли к употреблению именно эта бутылка.

Вначале он долго наклоняет бокал, наблюдая, как рубиновые струи стекают по тончайшему стеклу. Потом начинает вращать вино, чтобы пары напитка, согреваемые его руками, наполнили бокал.

При этих операциях он все время бросает на сомелье подозрительные взгляды, как будто тот именно сегодня сбежал из тюрьмы, где просидел четыре года за постоянный и злостный обман посетителей.

– Ну что ж, цвет неплох, – говорит наш друг, – а теперь попробуем!..

Эта фраза произносится с такой интонацией, как будто он давно определил, что в бутылке вместо вина обычная вода с гуашью, и осталось только, рискуя жизнью, отпить глоток, чтобы убедиться в обмане и надеть на сомелье наручники.

Еще раз, подозрительно понюхав бокал, путем засовывания в него своего большого носа, наш друг делает глоток и потом долго перекатывает напиток из одной щеки в другую, от чего создается впечатление, что у него появился флюс.

Наконец, он делает глоток и закатывает глаза, как бы доверяя своим тончайшим рецепторам исследовать сей подозрительный напиток, после чего открывает глаза и заявляет, что вино отдает пробкой.

Первая бутылка вина почему-то всегда у нашего друга отдает пробкой, поэтому сомелье, который уже давно близок к обмороку, командует открыть другую бутылку, которую захватили с собой сразу же.

Вторая бутылка проходит всю церемонию сначала, только гораздо медленней.

Наш друг показывает явное недоверие к сомелье и свою полную готовность оградить приглашенных от некачественного пойла. Что касается сомелье, то он всем своим видом демонстрирует готовность стукнуть нашего друга по голове первой забракованной бутылкой, а потом полить лежащее тело вином из второй.

А что касается пробки, которой якобы пахло вино, то он бы эту пробку засунул… Ну, в общем, по его глазам видно куда.

Однако наш друг вдруг удовлетворенно крякает и коротко произносит: «Эта подходит!..», после чего вино разливается, и мы приступаем к трапезе.

Однако любое развлечение должно иметь свою пикантную сторону, делающую это развлечение экстремальным. И наш друг этой пикантной стороной несомненно обладает, ибо не только не различает цвета, являясь дальтоником, а и почти не чувствует запахов, страдая хроническим ринитом. На фоне этих физиологических аномалий издевательство над сомелье доставляет нам двойное наслаждение.

Эта история, которую я рассказал Алексею Букалову, позволила мне выйти на одну итальянскую загадку, которая меня мучила.

Я рассказал ему, что вокруг моего дома в Риме три супермаркета и десяток крохотных продуктовых магазинчиков. Так вот, в каждом магазинчике сотни, я еще раз подчеркнул, сотни, названий вин удивительно дешевых марок. Но в другом магазинчике тоже сотня, но других названий.

И я не знаю, что выбрать.

– Есть такой принцип, который называется принципом китайского меню, – свой ответ Алексей начал издалека. – Ты приходишь в китайский ресторан, и, чаще всего, для тебя ничего не значат эти названия блюд, как бы колоритно они ни назывались. Но у тебя есть некий опыт, и первое, на что ты обращаешь внимание, – это цена, а она расположена на правой стороне меню. И от этого ты пляшешь.