Ден Истен - Капитолина-2: Будем жить!

Когда родился мальчик, Настасье вдруг взбрело в голову переехать в город, а Костя по понятным причинам не хотел. Скандалили, ругались, затем развелись. Бывшая жена сгребла шестилетнего сына в охапку и уехала в Красноярск, а Костя остался платить алименты из своей зарплаты, благо зарабатывал он более чем прилично – кузнецы на Руси всегда были в почете.

Таир успокоился, полагая, что все вернулось в прежнее русло: будут жить вдвоем, как и прежде. Но спустя несколько лет Костя решил наступить на те же грабли, теперь уже по большой любви. Избранницей стала дочь механизатора Тихона Авдеевича Челобитько – Маруся. Таир против Маруси ничего не имел, она ему даже нравилась: тихая, скромная, покладистая, властным отцом затюканная. К нему, Таиру, благосклонная. Да и сам Костя выглядел счастливым, но опять же – зачем жениться?!

И вот сейчас Таир лежал на тополиной ветке и с грустью смотрел, как его друг собственными руками рушит свою жизнь, сидя за этим длинным свадебным столом с пирующими односельчанами, под звуки гармошки и звон рюмок…

***

Капа проснулась от сильного толчка, словно самолет вдруг налетел крыльями на невидимую преграду. По салону пробежал обеспокоенный человеческий гул.

Стюардесса объявила:

– Товарищи пассажиры, просьба занять места и пристегнуться! Наш самолет попал в зону турбулентности! Большая просьба сохранять спокойствие и оставаться на своих местах!

Эта небесная фея в синей униформе «Аэрофлота» неплохо справлялась с эмоциями, на ее привлекательном лице даже появилась улыбка. Впрочем, улыбка не помогла – беспокойство среди пассажиров нарастало.

Лариса подергала мать за руку и показала в иллюминатор на сгустки огня, вырывающегося из сопла турбины. Капа быстро сдвинула матерчатую шторку и прижала дочь к себе.

– Не смотри!

Но пылающая турбина уже стала объектом внимания остальных. Пассажиры правого ряда вжимались носами в холодные стекла иллюминаторов; сидящие в левом ряду пытались привстать и увидеть, что там творится в районе правого крыла.

– Господи! Мы горим! – воскликнула женщина в блузке с наглухо застегнутым воротничком. Судорожно вытащила из сумки маленькую потрепанную книгу, прижала к себе и закрыла глаза. Губы зашевелились в громкой молитве:

– Господи милостивый, именем Иисуса Христа и силою Духа Святого спаси, сохрани и помилуй…

Сидевший рядом солидный мужчина в строгом костюме вгляделся в ее пальцы, нервно сжимавшие Библию. Рывком сорвал очки и отшвырнул газету.

– Прекратите немедленно эту антисоветчину! Я не позволю, чтобы тут происходили такие вещи! Немедленно прекратить! Требую!

Сидевший в середине салона парень лет двадцати протянул руку своей молоденькой спутнице.

– Давно хотел сказать, что я тебя люблю! Думаю, сейчас самое время!

– О да! Очень вовремя! – девушка, вывернувшись, обеспокоенно смотрела в иллюминатор.

– Знаю, что тебе Мишка с параллельного потока нравится, – вздохнул парень. – но только Мишки тут нет. Здесь есть я – человек, который очень сильно тебя любит!

– Давай потом поговорим, а?! – нетерпеливо отмахнулась девица.

Парень нахмурился.

– Нет, мы поговорим сейчас! В Мишке нет ничего ценного! Разве только то, что он длинный!

– Не длинный, а высокий!

– Он – длинный! – закричал парень. – Длинный! А еще он – тупой! Тупой и длинный! Длинный и тупой! Поняла?! Дура!

– Сам дурак!

Позади них сидел мужчина в кепке. Он с досадой стукнул по колену и воскликнул:

– Это все Меликян! Это его делишки!

– При чем тут Меликян?! Кто это вообще такой?! – плача отозвалась соседка – полная женщина в цветастом платье.

– Я ему на «Волгу» занимал! Пять тыщ! Лечу к нему долг забирать! А он – вон, что подстроил!

– Товарищ, какая сейчас может быть «Волга» ?! – в ужасе спросила женщина. – Мы падаем!

– ГАЗ-24! А падаем потому, что Меликян не хочет долг отдавать! Что тут непонятного?!

Почти всю левую часть салона занимал ансамбль песни и пляски «Подберезовики». Оттуда неслось нестройное и испуганное:

Черный ворон! Что ж ты вьешься?!

Над моею головой?!

Ты добычи не дождешься!

Черный ворон, я не твой!

Старушка из первого ряда вопреки запрету щелкнула замком ремня, подскочила и рывком достала с полки коробку, перевязанную накрест шпагатом. Села, пристегнулась и прижала коробку к себе.

– Так оно спокойнее! – пояснила она неодобрительно взглянувшей стюардессе. – Сервизы у меня там, милочка! Внучка замуж за армянина выходит, вот везу на свадьбу в подарок. На руках подержу, а то вдруг упадем – разобьются. Жалко.

– Какие сервизы, старая кляча?! Это мы, мы разобьемся! – крикнул мужчина, сидевший через проход. Сделал попытку расстегнуть ремни, но ладони стюардессы предупредительно накрыли его руки.

– Оставайтесь на своих местах!

– Дайте мне пересесть в хвост! – потребовал пассажир.

– Я вас прошу оставаться на месте! – стюардесса уже не улыбалась. Глаза смотрели с колючим укором.

Мужчина привстал насколько позволяли застегнутые ремни и посмотрел на остальных пассажиров.

– Товарищи, мы падаем! А эти делают вид, что все в порядке!

– Они выполняют свою работу! – выглянул в проход Саша. – Прекратите панику!

– Конечно! Ты же в хвосте сидишь, поэтому такой умный и смелый?! – зло выкрикнул пассажир и посмотрел на поющих «Подберезовиков». – Вы в своем уме?! Нашли время петь!

Саша хотел было сказать, что в случае катастрофы не имеет значение, где ты сидишь, но при дочери озвучить это не решился. Он был обеспокоен не меньше остальных, но не за себя – за жену и ребенка, которых при подобных обстоятельствах даже не смог бы защитить. Сейчас главное – сохранять спокойствие, не дать разгореться тлеющей искре паники и, конечно же, надеяться на профессионализм летного экипажа. А еще – на чудо.

Голос бортпроводницы, прорываясь сквозь какофонию воплей и песен, стал громче и требовательнее:

– Товарищи, успокойтесь! Уберите ручную кладь в ноги! Спокойствие!

И, пытаясь сохранить равновесие, пошла по проходу:

– Женщина, коробочку под кресло! Спасибо!

– Товарищ! Уберите руки и покажите мне ремень! Спасибо!

– Просьба убрать сумку в ноги! Спасибо!

Саша сжал руку жены.

– Все будет хорошо! Слышишь, Капа?! Все будет хорошо!

Стюардесса, пробежав по салону в обратном направлении, открыла дверь в кабину и все отчетливо услышали громкий голос пилота:

– Диспетчер, говорит борт 2451! У нас отказ правого двиг....

Дверь захлопнулась, но услышанного было достаточно – искра беспокойства полыхнула в пожар паники. Саша уже не пытался кого-то успокоить, это было бесполезно – люди таким образом давали выход страху: через крики, причитания, слезы и даже песни. Он просто держал руку жены, а та сжимала теплую ладошку дочери.