Александр Цыпкин - Здесь русский дух

– А ты не считай. Можешь за друга заплатить, если тебе его так жалко. Но, честно говоря, у Болта и с жвачкой шансов с бабой нет. Дебил дебилом, а еще и голодранец.

– Заяц, я понимаю, у тебя, кроме денег, в голове ничего нет, но ты за словами-то последи, а то я купить-то куплю, но морду тебе набью.

– Ну попробуй.

Костя попробовал начать потасовку, но Зайцев, который дрался чаще, чем обедал, с трех ударов отправил его в глубокий нокаут и, уходя, пнул ногой.

Жвачку Зайцев продал в итоге с наценкой, сказав, что это за моральный ущерб.

Крынкин после того случая записался в секцию бокса, вошел во вкус, натренировался. Через год он по какому-то другому поводу как следует отметелил Зайцева, сломав ему нос. После школы сам двинул в ВДВ, чем немало удивил родителей – музыканта и университетскую преподавательницу. Знали бы, кто всему виной…

Зайцева через несколько лет взяли на каком-то мошенничестве. Он никого не сдал. Сел один. На шесть лет. На суде лишь сказал, что ни в чем не виноват, что дело сфабриковано и что он дает честное ленинское. Об этом «честном ленинском» год все гудели. Вышел Заяц по амнистии и начал бизнес. Лихой русский бизнес. Бизнес удался.

На одну из встреч одноклассников Зайцев принес Болту коробку «Дональда». Болт, Заяц и Петька поднялись в рекреацию, открыли коробку, напихали в рот по несколько резиновых прямоугольников, обнялись и стали жевать свое детство. Потом Заяц достал бутылку дорогой водки, три рюмки, и они выпили за талантливого и благородного Костю Крынкина, который погиб в никому не нужной и не понятной войне от «дружественного огня», когда свои что-то напутали и накрыли его роту «градами». От него ничего не осталось. Фрагменты тела, говоря официальным языком. Всё.

Гриша Зайцев взял на содержание Костину жену, ребенка и нищих родителей. Государству было не до них. Помянули, собрались уходить, и тут Болт неожиданно спросил:

– Заяц, я вот до сих пор не могу понять, на хрена ты тогда, соврав, сказал «честное ленинское»? Если бы все тогда раскрылось, тебя бы Янина за одно это выгнала.

– Я не соврал.

– В смысле?

– Я же тебе жвачку тогда продал, а не просто отдал. Янина спросила, не «давал» ли я. Есть разница! Я и на суде тогда правду сказал, кстати. Должно быть у человека что-то святое. У меня вот Ленин. Мне папаша всегда говорил, что, если бы не Ленин, были бы мы всей семьей в жопе, а так в люди выбились. Он каждый раз, когда американские ношеные джинсы в СССР за сто рублей продавал, вечером за Ленина пил. А ты что, Болт, думаешь, в Америке тебя кто-нибудь за «Дональд» поцеловал бы?

Болт усмехнулся, а Зайцев вздохнул:

– Такую страну просрали, конечно. Ладно, давайте к Янине зайдем.

– Ой, давайте, она тобой так гордится, особенно после ремонта, который ты в школе отгрохал. Говорит, вырастила настоящего российского купца, еще и невинно осуждённого.

– Осýжденного, Петь, осýжденного.

Самое удивительное, что история эта основана на абсолютно реальных событиях, разве что немного изменены обстоятельства, имена и кое-какие детали. В нашей стране жить так отчаянно прекрасно потому, что ты можешь выйти на улицу, открыть глаза и лицезреть непрекращающуюся комедию абсурда. Остается верить, что она не закончится драмой. Но я отвлекся.

В городе Каратовске неожиданно наступила весна. Наступила она, как почти во всей стране, непосредственно в собачье дерьмо. Аналогичный казус случился с Виталием Дмитриевичем Кочергой, помощником мэра вышеуказанного населенного пункта. В таком событии нет ничего неприятного или опасного, если только ты не чиновник, опаздывающий на совещание к руководителю. И надо же такому приключиться, что ботинок господина Кочерги вляпался в позорную субстанцию именно за двадцать минут до начала сакрального для любого госслужащего события. Не буду посвящать вас в технические детали борьбы Виталия Дмитриевича с результатами собачьей жизнедеятельности, отмечу лишь, что битву он эту проиграл, поэтому зашел в кабинет начальника в носках. Мужчина в носках, в целом, образ комичный, а уж если речь идет о чиновнике, то тем более. Вишенкой на данном торте служила, да-да, вы не поверите, дырка.

Мэр города, Тимофей Ильич Маразов, оглядел Кочергу с головы до ног и ожидаемо уставился на отверстие в ткани, из которого смущенно выглядывала бледная плоть его помощника по связям с общественностью.

– Кочерга, здравствуй. Рад, что почтил своим присутствием, не буду врать, мы заждались. А скажи, вышел какой-то новый указ?

– Какой указ? – смущенно перетаптывался Кочерга.

– Являться на совещание к мэру города без ботинок и в носках с дырками. – Тимофей Ильич пояснил свой вопрос и, не дожидаясь реакции подчиненного, высказал иное предположение: – Или это одиночный пикет, а может, этот… как его… перформанс, да? Дочь меня новому слову научила. Ну, чего ты молчишь?

– Тимофей Ильич, наш дорогой Кочерга как бы намекает на свое бедственное положение и требует повышения оклада, – прогундосил заместитель мэра, Матвей Петрович Арбузов, отвечавший в этом коллективе, помимо всего прочего, за юмор и массовые затеи. Тимофей Ильич, отметим, тоже за словом по карманам не шарил:

– А может, он дает горожанам понять, что беден и не коррумпирован, то есть работает на наш общий имидж, как и должен поступать помощник по связям с обществом. (Слово «общественность» потомственному чиновнику не нравилось, и он всегда заменял его на более привычное.)

– Произошло трагическое недоразумение… – Кочерга замялся, думая, с чего начать, и эту паузу немедленно заполнил Тимофей Ильич:

– Трагическое недоразумение, Кочерга, это то, что твои родители потрахались, а все остальное – следствие этого недоразумения. Ты долго будешь своим пальцем светить? Садись уже! Рассказывай, мы все внимание. Хоть что-то интересное в понедельник.

Получив трибуну, Кочерга начал доклад.

– Спасибо. Извините. Так вот. Перед самым входом в мэрию я наступил в собачье дерьмо…

– Это ничего, я вот, помнится, вступил в дерьмо, вот это была проблема, – не смог удержаться Арбузов.

– Матвей Петрович! – рявкнул мэр. – Кочерга, продолжай.

– Ага, спасибо. Так вот, наступил, надо сказать, так масштабно, с душой, а у меня рифленая подошва, так что полноценно отмыть не удалось, там попотеть придется. Поэтому я мог либо войти в ботинках, но, сами понимаете, запах, либо вообще пропустить совещание, либо вот так вот – босиком, а дырку на носке я не заметил… Ботинки мне жена скоро привезет.

– А носки? Мы теперь волнуемся, ты, Кочерга, можешь простудиться, тебе надует в палец. – Арбузов решил, что сегодня его день.

– Прекратить КВН! Мы все поняли, Кочерга, спасибо тебе за заботу об атмосфере. Ладно. Давайте к делу. Мы тебя, наш босоногий друг, не просто так позвали на совещание. Назрела необходимость какой-нибудь социальной инициативы. А то мы давно ничего полезного для города родного не делали, – перешел на отеческий тон Тимофей Ильич, которого немедленно перебил неунимающийся Арбузов: