Алиса Альта - A.S.Y.L.U.M: пражские игры

Вернувшись из Вены, он прильнул к дивану, покрытому восточными узорами, затерялся среди пёстрых подушек и лежал, не произнося ни слова, дня два. На третий Старк принёс на подносе записку, на которой жирной гелевой ручкой было нарисовано нечто, напоминающее танец пьяных улиток.

– Что это? – удивлённо спросил Джозеф, чуть приподнимаясь с дивана.

– Это пан Бенеш, мессир. По поводу поставок утки, помните? Я сказал, что вы никого не принимаете, и попросил кратко изложить суть дела. Он пришёл в совершеннейший ужас. Я думаю, когда-то он хорошо учился, поэтому мог бы вспомнить, как печатать слова на клавиатуре. Но писать на бумаге?.. Это однозначно выше его сил. Он держал ручку, как тот папуас, которого вы подарили пану Клаусу на Рождество, пытал клюшку для гольфа. Его пальцы постоянно делали мелкие нервные движения, что напоминало мне причудливый танец китайской иероглифики. При всём этом безобразии присутствовал Франсуа, наш новичок. Он ещё не забыл язык BRIS.

«Каждое движение пальцев вызывало бы определённую подсказку на экране планшета», – прошептал он мне. – «Я сейчас попробую прочитать, что он хочет написать. Хочу… говорить… вам… жир…».

Джозефа, казалось, эта ситуация даже забавляла. Он плотоядно причмокнул и ответил:

– Я не приму его до тех пор, пока он не напишет мне красивый развёрнутый ответ на бумаге. Назначь Франсуа ему в помощники, пускай подтянет его, но не сильно. Учти, я устрою ему небольшое испытание у себя в кабинете, и если обнаружится, что помощь Франсуа в составлении документа значительно превзошла пределы разумного, я отрублю ему что-нибудь из конечностей.

– Но ведь если через три дня пан Бенеш не поставит утку в Берлин, его же казнят, ваше высочество!

– Вот именно. Что у тебя там ещё?

– Та странная девушка опять пришла, мессир.

– Ты меня понимаешь, я надеюсь? – сказал помещик, бросая на Старка тяжёлый взгляд, сковавший того неразрывными путами долга.

– Уже сделано, ваше высочество, – тяжело вздохнул дворецкий.

– Увы, мой милый, перестраховаться никогда не помешает. А то что-то эти министерские тараканы ко мне зачастили. Того и гляди, начнут тут плодиться и размножаться. Я же им не Дарвиновский музей, в конце концов! Кто-нибудь ещё?

– Нет, мессир. Девушку не принимать?

Джозеф посмотрел на преданного слугу с лёгким уничижительным оттенком.

– Она просила передать Вам записку в случае отказа.

«Ваше высочество! Я понимаю, что моё пребывание в Адуане не является желательным и чревато массой неудобств для самочувствия Вашей сверхчувствительной особы. Питаемая скромной надеждой, я молюсь, чтобы остатки добропорядочности не позволили Вам отказать в приёме женщине, претерпевшей тысячу неудобств во время путешествия в трясущейся карете, а также вынужденной терпеливо сносить приставания вашего щенка-бульдога при столь длительном ожидании».

Какой-то проблеск света мелькнул в сумрачных глазах помещика.

– Эх, дрянная моя, снобская натура. Любовь ко всему утончённому и извращённому – слабость, которая меня погубит. Проводи её в мой кабинет через часик-другой.

Джозеф прошествовал в свой тёмно-зелёный кабинет и гордо уселся за массивный дубовый стол, напряжённо опираясь ладонями на его поверхность. Вскоре дверь тихонько приоткрылась, и на пороге возникла незнакомка, закутанная на сей раз в длинный синий плащ.

– Добрый вечер, ваше высочество, – мгновенно пошла в атаку девушка, вооружившись весёлым тоном.

– Не соглашусь с вами. Сегодняшний вечер может назвать «добрым» только последний идиот.

– Спасибо на добром слове, – ответила гостья, самовольно пересекая кабинет и присаживаясь на кресло, стоявшее напротив владельца замка.

– Вы точно уверены, что у вас амнезия, а не что-нибудь более серьёзное? Оказаться в моём замке во второй раз… Кстати, звать-то вас как? Дело в том, что вы в своей записке весьма дальновидно обозначили последствия вашего пребывании в Адуане для моего высочества. У меня остывает ванна, а общения с окружающим миром мне хватило на неделю вперёд.

– «Что значит имя? Роза пахнет розой…», – беззаботно прощебетала ответчица. – Зовите меня как хотите. Мне абсолютно всё равно. Я до сих пор не решила.

– То есть? – удивился великий герцог.

– Видите ли, то, как вы меня называете, имеет весьма малое отношение к моей телесной корочке и её духовной начинке, – ответила посетительница, пытливо оглядывая потолок. —Если я, скажем, напоминаю вам покосившуюся иву, зовите меня Иветтой, я не обижусь.

– Великолепно! Сейчас, когда Европа перемешалась, и перед моими глазами то и дело проносятся самые чудовищные комбинации имён и фамилий, это самое мудрое решение. Вы не против, если я буду называть вас Асусеной?

– Но я же не мать Тереза, чтобы позволить первому попавшемуся аристократу реализовывать на мне свои извращённые фантазии, – возразила незнакомка, перенеся сферу своих интересов в правый угол кабинета, где стояла причудливо изогнутая статуя.

– Хорошо, тогда можно называть вас Прозерпиной? Сегодня как раз Луна входит в знак Девы.

– Фи, ваше высочество, что за мещанские наклонности!

– Тогда как мне обращаться к вам?

– Как хотите, я же сказала.

– Ох, женщины… – вздохнул великий герцог.

Девушка, казалось, закончила осмотр комнаты и откинулась на спинку стула, внимательно разглядывая помещика.

– Хорошо. Скажите, кому вручат «Золотую пальмовую ветвь» за самую красивую экономическую реформу?

– Я никогда не гадаю, – отрезала девушка. – Очень дурная привычка: действует гибельно на способность логически мыслить.

– В самом деле?.. – задумался помещик. – Такое ощущение, что я эту фразу слышал уже или читал когда-то.

– Всё было сказано и написано до нас с вами, – слабо улыбнулась гостья.

– Скажите это миллионам идиотов, одурманенных чувством собственной значимости. И всё же? Я жажду услышать ваш прогноз.

– Думаю, Льву Вилю, – бесстрастно ответила брюнетка.

– Что же, будем звать вас Кассандрой. Но смотрите, если награду получит Ди Гарпио, я разжалую вас в какую-нибудь Вангу.

– Спасибо, что сняли с меня этот груз, – задумчиво произнесла новоиспечённая Кассандра. – Кстати, ваше высочество, я чувствую, что вы очень хотите провести для меня экскурсию по замку. Видите ли, ущерб, нанесённый малышом Тоби моему психическому здоровью, весьма велик. Ваш бульдог до сих пор стоит у меня перед глазами, как кровавые мальчики перед Годуновым.

– Я думаю, Пальма-де-Майорка отлично загладит это неприятное впечатление. А в замке моём настолько сыро, что любое психическое расстройство только усугубляется.

– А мне кажется, что…

– Вот видите! Вам уже что-то кажется, а вы ведь просидели в кабинете не больше пятнадцати минут. Что же будет дальше?