Сергей Аванесян - Лучше, чем Чинаски

– Если бы дети в утробе своих матерей знали, что их жизнь будет состоять из бесконечных счетов, скучных семейных вечеров, ненавистной работы, которая нужна для оплаты этих счетов и уважения гостей тех вечеров, и ничего более, то многие бы решали не рождаться, – я перекрикиваю громкую музыку и голоса в баре. Напротив меня мой лучший друг – Майкл. Кто может быть лучшим другом русского экспанта в Праге? Конечно, американец из Техаса. Между ним и мной всего три общие черты – ненависть к своей работе, любовь к алкоголю и последующие за ней философские беседы.

Если бы мы жили в семидесятые, то мы вполне могли бы стать героями хорошего кино. Но так как в две тысячи десятых алкоголики и распиздяи больше не лирические герои, а хорошее кино никто не снимает, нам суждено остаться никем.

– А почему, ты думаешь, младенцы плачут после рождения? Они понимают, что их наебали, – заключает Майкл.

– Моя мама говорит, что я улыбался, когда родился.

– Значит, ты был долбоебом уже при рождении.

– За это стоит выпить.

Мы чокаемся нашими пивными кружками.

– Извините, – я слышу голос с ирландским акцентом, обращающийся к нам. Что мне очень нравится в этом городе, так это его многонациональность. Я больше чем уверен, что коренные жители ненавидят нас, и их сложно в этом винить.

Я оборачиваюсь и вижу высокого рыжеволосого парня, пьяного вдрызг.

– Да? – Майкл смотрит на него.

– Могу ли я потревожить ваш покой этой замечательной ночью? – еле выговаривает он.

– Ночь действительно замечательная, – соглашаюсь я.

Ирландец шатается в ожидании нашего позволения быть потревоженными.

– Что вас интересует? – спрашивает Майкл, которому ситуация доставляет так же, как мне.

– А вы случаем не немцы?

– Нет, я – американец, а эта пьяная рожа – русский.

– Я благодарю вас, господа, за ваш ответ. Могу ли я набраться наглости и продолжить наш разговор?

– Без сомнения, – Майкл копирует его стиль общения.

– А вы не знаете, есть ли в этом великолепном заведении немец?

– К моему глубочайшему сожалению, я не смогу предоставить исчерпывающий ответ на ваш вопрос. Но позвольте мне тоже задать вопрос вам?

– К вашим услугам.

– А для чего вам немцы?

– Вон те джентльмены и я, – он показывает на группу ирландских парней (человек шесть, все пьяные в хлам), стоящих в стороне и с нетерпением наблюдающих за нашим разговором, – выпили немного и хотели бы начистить жопы немецким свиньям.

О, смена стиля! Интересно.

– А почему немецким? – это единственное, что смущает Майкла во всей логической цепочке действий ирландцев.

– Ну как? – недоумевает ирландец. – Мы же против них воевали.

– И правда. Как американский еврей, я не могу не воспользоваться такой ситуацией. Вы не возражаете, если мы к вам присоединимся на вашем квесте? Я знаю место, где они постоянно зависают, – говорит Майкл. – Устроим им новую Нормандию!

Улыбка еле помещается на лице ирландца.

– Русские не высаживались в Нормандии, – говорю я, допивая свое пиво.

– Ты не с нами? – спрашивает меня Майкл.

– С чего это?

– Ну ты вот сейчас сказал.

– Я просто хотел напомнить тебе, насколько ты невежественен.

– Я – американец, мне можно.

– Ну так что? – ирландец не может устоять на месте от предвкушения предстоящих событий.

– По пиву и в путь? – предлагаю я.

Мы идем к толпе ирландцев. Наш новый друг объясняет своим друзьям план. Нас угощают пивом, и мы отправляемся в путь.

Кстати, я считаю важным упомянуть, что я каких бы то ни было ксенофобских чувств ни к немцам, ни к кому-то еще не испытываю. Просто сегодня суббота.

Я не знаю, откуда Майкл знает это место, но тут действительно полно немцев. Даже флаг немецкий висит над барной стойкой. Мы в явном меньшинстве.

Прямо с порога ирландцы заряжают какую-то песню, слова которой я разобрать не могу из-за нескладности пения и нетрезвости исполнителей. Майкл издает какие-то нечленораздельные звуки, пытаясь попасть в ритм исполнителей.

Реакция немцев такая же, как у меня.

Я смотрю вокруг. Публика явно не из тех, что дерется в барах.

Мой взгляд цепляет длинные черные волосы, белую кожу и нежные черты лица.

Девушка сидит у барной стойки и записывает на телефон балаган, частью которого я являюсь.

Я откалываюсь от группы и подхожу к ней.

– Извините, вы говорите на английском? – я обращаюсь к ней.

– Конечно, – она отводит свой телефон в сторону.

– Тут такое дело… Это группа молодых людей настроена достаточно агрессивно и планирует устроить драку. Я бы посоветовал вам уйти отсюда.

– Как здорово!

– То есть?

– Ну как же? Я никогда не видела драку в баре! А вы разве не часть этой группы?

– Косвенно.

– И какова причина, приведшая к решению применить насилие? Я так понимаю, какие-то персональные мотивы не могут быть применены к сложившейся ситуации, – ее спокойствие и рассудительность заставляют меня сделать два вывода – она умная и трезвая.

Краем глаза я вижу, как ирландцы и Майкл шастают по бару, ища достойных оппонентов.

– Ну как вам сказать, алкоголь и старые обиды.

– Обиды?

– Ну, Вторая мировая, – я перевожу взгляд на немецкий флаг.

Она следует за моим взглядом.

– То есть бытовая ксенофобия?

– Я все-таки настаиваю на том, чтоб вы покинули этот бар от греха подальше.

Появляется охрана бара.

– Вы очень заботливы, – она улыбается мне.

– Что происходит? – к нам подходит какой-то напыщенный урод и кладет руку на плечо девушки по-хозяйски, помечая территорию.

– Ирландцы ищут повода подраться с немцами, – она отвечает ему.

– Я имел в виду, что происходит здесь, – он смотрит на меня.

– Этот молодой человек любезно посоветовал нам покинуть бар, пока не завязалась драка.

– Пошел отсюда со своей любезностью! – обращается он ко мне.

Я не могу удержаться и расплываюсь в улыбке.

– Я, честно признаться, никак не могу понять, почему такая милая девушка, как вы, уделяете свое внимание этому пещерному человеку. Единственное, что приходит мне на ум, – это то, что ваше доброе сердце не может не проявить акт гуманизма, – обращаюсь я к ней, игнорируя ее спутника.

Мне в лицо летит кулак. Я слишком пьян, чтоб увернуться. Но моя интоксикация помогает мне не быть «ушатанным», как говорили у меня на районе.

Я наношу ответный удар. Майкл и ирландцы, почувствовав кровь, налетают тоже, втягивая в драку случайных людей и охранников, которые, в принципе, тоже не прочь выпустить немного адреналина.

Я пытаюсь найти взглядом девушку. Она стоит в стороне и снимает на телефон происходящее вокруг нее с огромной улыбкой на лице.

Я расплываюсь в улыбке тоже, что не позволяет заметить мне кулак Майкла, который в пылу драки, отправляет меня в нокаут. Я слышу сирены.