Ten Zen - Общага, или Трактат становления феминизма

– Ладно, так как-нибудь.

И соседка быстрым шагом направилась из комнаты, обернулась в проёме и перед тем, как срочно покинуть помещение, произнесла:

– Люба.

Ну что, неплохо, парочка новых связей у неё есть: невидимая соседка, которая, по-видимому, должна жить с ней, и парень, у которого нет имени, но который уже был знаком с ней и с её приватными зонами. Просто студенческий рай для интроверта, не желающего общаться, являясь негласным лидером мизантропов.

Присев на кровать, она стала строить наполеоновские планы. Вот только планов не было! Вернее, они были: убраться из комнаты или убраться в комнате, а может сразу убраться из города! В голове появилась странно-сложная рифма:

Все на уборку выходим мы дружно,

Кто за метлу, кто за вёдра вприпрыжку.

Мы, водружая знамя уборки,

Смело глядим на окурки в сторонке.

Ищем мы дружно кто совесть, кто душу,

Но главное в нашей затее, конечно,

Чтоб Люба нашла тот самый надёжный

Резиново-прочный предмет непременно,

Чтоб всем он позволил вздохнуть с облегченьем,

И тело при деле, и Люба довольна.

Ого! Какой порыв, неожиданно много. Всё, пора искать душевую, смыть с себя эти рифмы и запах, не зря же ей указали путь, ведущий к очищению.

Найдя свой чемодан под грудой ею же сваленной на него одежды, она достала полотенце и банные принадлежности: мыло! Только мыло, всё остальное (а это, между прочим, шампунь и гель для душа) вытекло на пол. Собирать ложечкой не было возможности. Нет, она конечно бы сделала это, была бы у нее ложечка и были бы полы чистые. Хорошо, пусть не чистые, но хотя бы без трещин, в которые просочились её банные средства. Какая же она всё-таки удачливая девушка! Восторгаясь собой и своей удачей, она направилась в душевую, чувствуя себя обитателем Кайнозойской эры антропогенного периода.

Как лань, шагая по тропинке навстречу охотнику,она двигалась к своей цели. Никого не встречая по пути, она, воодушевлённая, прошла в соседнее здание, ни вахтерши, ни студентов, ни одной живой души.

Соседнее общежитие было двойняшкой ее общежития: та же коридорная система, те же запахи. Сомнения закрадывались в её мозг. Может, не стоит, может, дождаться понедельника и сразу в баню?! Оборвав поток сомнений, она повернула налево, ведь не зря именно это направление означало сомнительно-неправильный путь. Если куда и сворачивать, то только налево! Она у цели!

На обшарпанной стене висел уже давно не новый указатель «Душевая», почему-то снизу немного замазанный темно-коричневой краской. Пройдя метров десять, она увидела дверь и отворила её царским широким жестом. Душевая в ответ по-царски её встретила: квадратное помещение, видимо, раздевалка, с несколькими крючками на стене, проход без двери и далее другое более просторное помещение, с потолка которого свисали железные прутья, напоминающие лейки, вот только без распылителей. Ни тебе кабинок, ни тебе створок, все было по-нудистски открыто и доверительно.

Смело взглянув в свое чистое будущее, она разделась, на цыпочках прошла в душевую и включила кран. Из него потекла ржаво-красная жидкость. Отпрянув, она решила подождать, такое иногда бывает, этим её не испугать!

Кайнозойская эра антропогенного периода – современный этап истории Земли, третий (текущий) период кайнозойской эры. Начался 2,588 миллиона лет назад, продолжается по сей день.

Жидкость становилась бледно-розовой, и казалось, через мгновение всё наладится, как вдруг резкий звук открывающейся двери и шумный мужской диалог затормозил её жизнь на несколько секунд. Перед глазами стоял образ с картины «Рождение Венеры». Сложив изящно руки, она старалась прикрыть свои формы. Толпа затормозила и уставилась на неё.

– А сегодня какой день? – спросил самый беспокойный.

– Воскресенье вроде. Эй, Вован, сегодня что, воскресенье? – оглядывался назад самый сомневающийся.

– Да, вчера пили, сегодня душ. Мы вчера пили? Эй, Серый, ты когда пил? – спрашивал самый непомнящий.

– Не помню, кажется, вчера, а может позавчера, – придав больше интриги, ответил самый пьющий.

– А ты кто? – спросил ее самый любопытный.

– Венера, рождающаяся.

Сообразив, что перед ними какая-то Венера, они вышли из душевой.

Вода всё ещё была розовой, но теперь она сама была краснее воды. Так и не приняв душ, она по стенке бочком вышла, быстро оделась и вылетела из общежития.

Жизнь начала налаживаться, ее видели в туалете, ее лицезрели полным мужским составом в душевой. Надо бы подумать, где ещё можно засветиться так, ну так, чтоб точно на весь город!

Светись всегда, светись везде, на радость всем без исключения!

Пусть лицезреет шар земной красы-девицы прелесть.

Не долог день, не долог час, когда начнут слагать легенды,

Что здесь жила одна звезда дверей открытых, млея…

Как-то так, а не иначе, теперь у нее была только одна дорога – в свою общажную комнату.

Жизнь – бумеранг, она опять в комнате, вот только не одна! Горница, как скатерть-самобранка, накрыла в себе пять человек, столом посередине, дополнительной кроватью и двумя тумбами. Соседка Люба возглавляла стол напротив входа, все остальные были лица мужского пола. На столе гордо взгромоздились несколько бутылок водки, пара бутылок пива, какой-то лимонад ядовито-желтого цвета и хлеб. Непременный атрибут любого стола – пластиковые стаканчики. Народ пил, веселился и её никто не замечал. Она присела на свою кровать сбоку, так как уже двое сидели на ней. Главное для нее сейчас – это незаметно влиться в компанию, стать невидимой, но своей. Она держалась за стенку кровати, уставившись на свои пальцы.

– А ты чего не пьешь? Больная? – спросила Люба, видимо, имея в виду её.

– Нет, здоровая, – мысленно три раза плюнув через левое плечо, ответила она.

– Эй, Вован, налей ей водки!

Вован был очень воспитанным юношей, который не мог отказать воспитанной девушке, взял первый попавшийся стакан, взглянул в него, вылил оставшуюся жидкость на пол и налил водки.

– За знакомство! – провозгласила тост Люба.

– Да, за знакомство, – и она протянула свой стаканчик, чтобы чокнуться, все ещё сомневаясь в смысле тоста.

– А тебя как зовут? – спросила Люба.

– Венера, – ответил Вован.

Она сделала глоток прозрачной жидкости, которая отказывалась заливаться внутрь тела, или тело пыталось отвергнуть её. Но она героическими усилиями заставила себя её проглотить. Глазки загорелись, настроение улучшилось, голова затуманилась. Уже изрядно пьяная, не подавая виду окружающим, она веселилась от каждого слова. Рыцари заполнили её уже уютно-домашнюю комнату. Люба стала самой верной и надёжной подругой. Она встала, и её сильно покачнуло, очень сильно.