Илья Платонов - Пальма новой жизни. Сборник рассказов странствующего музыканта

Зачем я это пишу? Просто знайте, почти из любой ситуации есть выход!

Столько лет ведь прошло, а как увижу деревянную лавочку, налетают воспоминания, ностальгия, в груди тепло становиться, слезы на глазах, рука сама к зажигалке тянется.

СЛУЧАЙ НА СТАНЦИИ ЙЫХВИ

В городе Йыхви я обычно делаю пересадку, и, чтобы скрасить ожидание автобуса, покупаю хот-дог.

– Дайте, говорю, мне за 2.50 хот-дог.

– А где вы видите за 2.50, – начинает мучать меня продавщица – цена 3.50.

– Быть того не может, – удивляюсь, – три дня назад ел за 2.50.

– Как ели? – продавщица таращит глаза.

– Ну, – отвечаю честно, как учили родители и школа, – засовывал хот-дог в рот, затем совершал возвратно-поступательные движения челюстями, потом куски хот-дога через пищевод падали внутрь меня. Пока я это говорил, лицо тётки рябило от мимики. Продавщица замерла на секунду, потом будто что-то щёлкнуло у неё в мозгу:

– А берите за полтора, только сосиска пережаренная, идёт?

– Прекрасно, – отвечаю, и с ходу придумываю слоган: «Сказал правду – получил скидку!»

Только заморил червяка и предался сытным послеобеденным мечтаниям, как меня отвлекли от раздумий:

– Скажите, в каком магазине такие рюкзаки продают?

Я сначала удивился, а потом вспомнил, где нахожусь – на автовокзале города Йыхви, поэтому всё нормально.

– Сын просит точно такой, – продолжала женщина, – мы вас часто видим, у вас ещё товарищ прихрамывает.

Ага, делаю вывод, я уже стал достопримечательностью Эстонии. А рюкзак мой действительно классный – малинового цвета с черными вставками. Отвечаю даме:

– Помочь вам, увы, не смогу, поскольку рюкзак этот был найден мною на лавочке города Яффо. Дама удивилась:

– И вы прямо так взяли с лавочки? Я бы побоялась.

– А я смелый человек, – отвечаю, – если вижу что на лавочке, – сразу забираю себе.

И не только ведь рюкзак, подумал. Рубашки, брюки, футболки – всё у меня лавочное. Лавочки и оденут, и накормят, на лавочке можно познакомиться с хорошим человеком, на ней, наконец, дозволено сидеть. Ночью она станет тебе кроватью, днём – столом. Лавочки терпеливы, по-дружески просты, ничего не требуют, всё дают. Не подумайте, что к лавочкиной благодати я подхожу с иждивенческих позиций. Однажды я в очередной раз срочно убегал из Афин куда глаза глядят. За спиной у меня был рюкзак, в правой руке сумка с гербом Украины, а в левой – электрический чайник фирмы Siemens. Я шёл по улицам древнего города, и меня не покидало тревожное чувство, что в моей экипировке присутствует едва уловимое несоответствие историческому моменту. Осмотревшись, я заметил роскошную деревянную лавочку с мраморным основанием, на которую тут же водрузил чайник, восстановив таким образом вселенскую гармонию. Так что если вы когда-нибудь находили в районе Калифея чайник фирмы Siemens, знайте, это вам подарок от меня. Мой небольшой вклад в систему лавочных транзакций жизненно-необходимых-вещей.

Когда житель Израиля хочет начать жизнь с чистого листа – он едет в Эйлат. Сделал так и я, не выдержав семейного счастья с любимой женщиной. А по приезду в город-курорт без промедления приступил к построению новой жизни и направился в бюро по трудоустройству.

В конторе поинтересовались моей профессией. Ответил я честно и откровенно, ничего не приукрашивая, но и не умаляя своих достоинств – поэт, писатель, музыкант.

– Нам как раз такие и нужны, обрадовался трудоустройщик, – пойдёте работать садовником?

– Конечно пойду, – ответил я, стараясь придать голосу радостную интонацию, – имею опыт садовничества на еврейском кладбище в Братиславе.

– Вот и прекрасно, – резюмировал чиновник, – а это ваш босс, – и показал на дверь, в проёме которой возник негр огромного роста. Африканец улыбался, а в руках у него были гигантские – под стать росту – кусачки полутораметровой длины.

Инструмент новоявленный босс торжественно вручил мне, и мы вышли на жаркую эйлатскую улицу. Негр что-то весело напевал, а я с кусачками шел сзади, слегка пошатываясь – гаджет оказался не только большим, но и тяжелым. Меня снедали недобрые предчувствия – не так я себе представлял начало новой жизни.

События тем временем развивались стремительно – мы вошли на территорию отеля Hilton, мой темнокожий начальник притащил длинную стремянку, прислонил её к пальме и жестом показал на крону дерева – её мне предстояло избавить от засохших листьев. Попрощавшись с жизнью, я ухватился за «лестницу Иакова» и полез в сторону неба. Однако, путь мой оказался недолгим – вскоре я уперся головой в древесную твердь…

В это утренний миг, сидя на пальме и пытаясь кусачками перекусить у основания пальмовый лист толщиной в человеческую руку, я впервые испытал мучительное несоответствие масштабов своей личности – происходящим событиям. Никогда я не переживал такого унижения и форменного издевательства со стороны мироздания. Как такое вообще могло случиться, что первая же попытка начать новую жизнь забросила меня на пальму, под жизнерадостные вопли негра, и этому вселенскому позору не видно конца…

Я пытался представить себе Льва Толстого в подобной ситуации или, на худой конец, Солженицына – бодро подстригающего пальмы в Вермонте, но у меня ничего не вышло. Мой фэнтэзийный Солженицын сразу бросал инструмент в кусты, слезал с пальмы и бежал дописывать новый узел «Красного Колеса», а Толстой, после предложения залезть на пальму, бил темнокожего наглеца кусачками и шел проповедовать непротивление злу насилием.

Десять минут я героически сражался с листом. Ветер качал пальму. Кусачки вырывались из моих рук, я обливался потом, но откусить пальмовый лист оказалось делом для меня непосильным. Я кинул инструмент вниз, слез с пальмы и прикрывая лицо панамкой бросился вон из этого ада. Сзади что-то кричал босс, но крик его становился всё тише и тише, пока не растворился в утреннем зное пустыни Негев…

С тех пор все мои последующие попытки начать новую жизнь быстро заканчивались на аллегорической пальме. В замерзшем Лейпциге, подвалах Будапешта или тбилисских трущобах – новая жизнь никак не желала начинаться. Так продолжалось двадцать семь лет, пока юдоль печали не привела меня к суфийскому дервишу. Был он помят жизнью, свят, и хорошо говорил по-русски. За бутылку пива мудрец согласился решить все мои проблемы и бутылка эта была тотчас куплена. Дервиш хлебнул, блаженно улыбнулся и произнёс:

– Есть люди, которые после рождения быстро достигают совершенства. Им не нужно начинать новую жизнь, а следует продолжать старую, – совершенствуясь в своем совершенстве.

Сказал – и растаял в воздухе, только зелёная бутылка Heineken продолжала висеть в полуметре над землёй. Я попытался её схватить, но рука прошла сквозь пустоту, а пиво исчезло вслед за дервишем…