Юлия Стрелец - Воспоминания с набросками. Части с 1 по 16

Однажды мы поехали в кино. В Видном в те годы еще не было кинотеатра, и мы поехали в Москву – смотреть полнометражный советско-румынский фильм «Мария-Мирабела» в кинотеатре рядом с метро Баррикадная. Я была в восторге, мне очень понравилось, что в этом фильме сочетались художественная съемка и анимация. Сюжет мне тоже очень понравился.

О развлечениях более позднего времени я расскажу в других главах книги.

Меня время от времени переводили из одного детского сада в другой и к 6 годам я оказалась в детском саду, где со мной активно занимался логопед и было много развивающих занятий. Меня даже научили писать и читать. Я всегда картавила, логопед лишь научил меня чуть отчетливее произносить букву «Р», часто у меня получается что-то вроде французского акцента. Со мной достаточно долго работали, чтобы моя речь стала понятной. Но её особенности, которые так веселят близких, наверняка останутся со мной навсегда.

Мне очень нравились занятия в детском саду, навыки чтения и письма я сразу начала применять. Вскоре приступила к ведению личного дневника. Сначала печатными буквами, а потом и прописными. И читала я охотно, одной из первых прочитанных книг была «Сказка о царе Салтане» Александра Сергеевича Пушкина. Так же я с удовольствием читала журнал «Мурзилка». Книги и сказки уже тогда занимали важное место в моей жизни, поэтому более подробно я напишу о них в 11 главе.

У меня пытливый ум, я уже в те годы пыталась во всем разобраться и все проанализировать. Родители не отрицали существования Бога. Мама говорила: «Не нами заведено, не нам и отменять». Меня крестили примерно в 5 лет. А лет в шесть-семь, уже перед школой, у меня начало формироваться понятие Бога, который всем управляет. И я представляла себе седого пожилого и благообразного Бога, сидящего за большим пультом с кнопками и рычагами на облаке и с помощью этого пульта управляющего миром. Но одна из мудрых соседок объяснила мне, что все гораздо сложнее, настолько сложно, что человеку невозможно описать и осознать это до конца. Я поверила в это и поразилась величию и сложности мироздания.

Еще до школы поднималась тема, кем мне быть в будущем. Мне хотелось красиво вышивать, как Марья-искусница или, например, хорошо вязать, как мама; печь пироги, лечить людей, учить детей. Еще я хотела хорошо петь. Мне хотелось всего и сразу. И, спустя много лет, могу сказать, что во многом себя попробовала, и даже смогла кое —в чем реализоваться. Да, скромнее, чем хотелось бы: врачебная практика была небольшая, обучала я, в основном, дочь некоторым вещам, и новых сотрудников в колл-центрах, и еще нескольких человек учила рукоделию. Вышивать и вязать научилась, но немного не так, как мама. Пироги пекла, с удовольствием пою для себя. Благодарю Бога за эти скромные достижения. Позже у меня появились и другие мечты, связанные с трудовой деятельностью и творчеством. Но об этом в других главах.

Подросший брат звал меня Юя, Люлёк, потому что ему тогда трудно было правильно произносить имя Юля. Я с удовольствием с ним гуляла и играла.

А в детском саду были свои развлечения.

Фотография из детского сада. Рот в первый раз был открыт, потому что нос плохо дышит. А это второе фото, на котором я по команде старательно рот закрываю.

Мне нравилось лепить из пластилина. Особенно привлекала идея слепить колокольчики, как в заставке к передаче «Спокойной ночи, малыши!», которую мы регулярно смотрели. Воплотить замысел получилось не сразу. Но, в конце концов, усилия увенчались успехом – я слепила «семейство колокольчиков»: папу, маму и малыша.

Еще в детском саду мы занимались выжиганием, по-научному, пирографией. Это очень интересное занятие, результат тоже впечатляет. Но мои глаза как-то слишком болезненно воспринимают дым. Из-за этого я не люблю выжигать, даже самые прекрасные картины. Но мне приятно смотреть на разделочные доски, оформленные в этой технике. Я подарила набор для выжигания племянникам. Недавно увидела статью в журнале, где описывается, как в технике пирографии можно работать по некоторым видам ткани и создавать ажурные шляпки и жилетки. Так что, детсадовский опыт по-своему уникален, поскольку нам давали азы творчества, которые пригодились в жизни.

Конечно, были и более традиционные занятия. Помню, как вырезала из картона фигурку жирафа, а потом приклеивала к нему цветные «пятна».

Помнится, мебель в детском саду была расписана хохломскими узорами. Тогда я без особого интереса и иногда очень сонными глазами смотрела на эти листочки, извивающиеся стебли и ягодки. Но теперь этот стиль мне приятен, и я хочу повторить его в своем рукоделии.

Были и утренники с песнями, чтением стихов, танцами. Меня пытались научить танцу, в котором надо было плавно идти навстречу другому танцору. Но плавная походка у меня упорно не получалась, поэтому через некоторое время эту идею отбросили.

Интересно складывались мои отношения с другими детьми. Например, с мальчиком по имени Игорь. По какому-то не особо, как мне думается сейчас, значимому поводу, он разозлился и ударил меня в лицо. Кулак у него был крепкий, ударил довольно сильно, но нос не разбил. Воспитатели потом нас мирили – его заставляли просить прощения, а меня уговаривали простить. Иногда сложно простить, особенно, если еще испытываешь боль. Но я простила, простила от всей души. И потом я продолжала развивать в себе способность прощать людей.

Пожалуй, таким вещам лучше учиться в детстве. И еще, я думаю, что сложно простить только в первый раз, а потом появляется навык. А случай с Игорем научил меня быть осторожнее.

В общем теперь, по прошествии лет, меня восхищает мудрость наших воспитателей. Помню, как они отучили меня от глупой привычки есть снег с помощью опыта. Собрали снег с улицы, положили на блюдце и оставили в тепле, поближе к сушилке. А потом показали мне грязную воду на блюдце, где плавало много разноцветных ворсинок, разных соринок. Убедительно и наглядно.

И еще именно тогда со мной случилось то, что я называю нулевой влюбленностью. Потому что 5—6 лет – слишком рано для первой любви. Звали его Паша. Фамилию не знаю, цвет глаз и волос не помню. Помню имя и наш разговор. Что я признаюсь ему в любви и обещаю дружбу. А он с ласковой усмешкой говорит, что я скоро его забуду. Не забыла, его имя и эта ситуация —до сих пор в моей памяти.

Удивительный разговор двух маленьких философов… Откуда мы это знали, почему оба оказались по-своему правы? Может быть, Павел был из многодетной семьи и видел за счет этого много ситуаций? Или его фраза была из какого-то фильма? А я просто слушала своё сердце, когда говорила, что буду помнить.