Василий Голованчук - Битва за Сафир. Девятый горизонт

– Что?

– Утро вечера мудренее, говорю. – Сталина ходила по комнате и собирала разбросанные в пьяном угаре вещи по залу. Проходя мимо Крока она наклонилась и поцеловала его прямо в лоб, оставив смачный отпечаток своей красной помады.

– Я перестаю вас понимать. – Кроку беседа начала казаться хмельным бредом. Пьяный обдолбанный сафирианин страшно хотел спать и чувствовать пульс бьющего сердца любимой, которой впервые и так непривычно не было рядом дома за долгие годы.

– Мара, любимая… – в забвенной улыбке пробормотал засыпающий Крок.

– Это, конечно, удивительная черта вашей расы. То, как вы любите другу друга. Ненормальная зависимость. Фанатичная верность. – Нина задумалась. – А я вот напишу бывшему, какое он дерьмо. – со смехом добавила она. – Такого вида удовольствия вам ни в жизнь не испытать. Чао!

Шатаясь и отираясь о стены, она вышла на улицу, и спустя мгновение с грохотом мощный спортивный гравитон пролетел мимо окна. Оставив легкий плазменный голубой свет от турбин, толкающих летающий спорткар.

На Сафире нет таких понятий как утро или вечер, день или ночь. Там абсолютно всегда темное время суток. Иногда может быть немного светлее, только если рядом яркая туманность или огромная звезда, лучи которой смогли добраться до планеты. Порой было и темнее, когда Сафир удалялся от всех космических тел, издающих свет.

Время на планете изначально отсчитывалось исключительно при помощи атомных часов, которые были подогнаны под земное время. Но расстояние все-таки сделало свое дело, и погрешности вращения Земли на десятки лет сдвинули временной рубеж между столицей космического человеческого мира и далеким Сафиром.

Со временем автономное правительство Сафира приняло решение поделить время на планете на отрезки на свой собственный лад. Никаких дней не стало в принципе. Секунды остались секундами, отталкиваясь от атомного хронографа. Но сутки заменились на секторы и циклы. Сектор делился на сто сафирских минут в которых по сто секунд. Система стала простейшей. В цикле десять секторов. В декаде сто циклов. В Сафирском году десять декад. Четко, ровно и просто.

Десятимиллиардный мир сафириан жил своим временем. Без жесткой привязанности к времени суток каждый строил личное время на свое усмотрение. Работа и жизнь на планете по сути кипела безостановочно, круглые сутки (если по-земному). Добыча сафита двигалась в четыре смены без остановки, все остальное на планете работало также в постоянном режиме.

Сафир – рай для перфекциониста. Порядок, порядок и только порядок. Ни смен сезонов, ни часовых поясов, ни времени суток – сплошная стабильность…

Крок открыл глаза сидя в кресле и пуская из открытого рта слюни на свое плечо. Почавкав пару раз, он встал и тут же схватился за свою лысую голову. Протер растерянные большие глаза, сфокусировал взгляд, как вдруг разглядел, что прямо напротив сидит ошарашенная Мара с не менее растерянными детьми:

– Милый, они тебя пытали?

– Я даже не знаю, как это назвать… – прошептал Крок. – Родная, скажи, что сегодня выходной… Меня мутит.

– Я звонила Зор Хору и предупредила, что ты берешь больничный. Я уже включала томограф, он показал, что у тебя отравление.

– Спасибо.

Крок впервые за свои тридцать лет жизни испытал настоящее похмелье с легким чувством стыда – в лучших традициях, как говорится.

Несчастный Торин прошел на кухню за стаканом воды и снова залип в ступоре.

– Из чего вы сделаны?

Нина Сталина стояла и начищала свой блестящий черный Наган ярко-красной тряпкой. Она просто самодовольно покосила глаза на Торина старшего.

– Что это у вас, бластер?

– Это револьвер. Наган называется, пули на порохе. Безотказная штука, только так шпигует преступников свинцом.

– Мы же давно отказались от опасных материалов.

– Несчастные вы люди. Честно, из всех личных дел преступников во всех восьми колониях и на Земле я симпатизирую только Гроку. Да и не только преступников. Твой братец не боится жить. А вы боитесь, вот и существуете как слизняки немощные.

– Мы живем так, чтобы завтра было лучше.

– Чтобы завтра было лучше, нужно быть уже сегодня недееспособным и безоружным. – ухмыльнулась землянка.

– Точно я с Гроком родственник, а не вы? Вот он бы ответил точно так же. – Крок сел за стол и облокотился лицом на ладони. – Застрелите меня из своего нагана, это невыносимо.

– Невыносимо жить в ночи круглые сутки, я здесь всего третий атомный год и уже в безвылазной депрессии. Вот ты сейчас можешь выпить немного водки, и тебе снова станет хорошо, вот такой вот парадокс. А вот если к темноте на улице сейчас и свет в твоей кухне выключить, то мне ни на грамм не полегчает.

– Парирую. Зачем тогда это пить, если вы знаете, что после будет настолько плохо? Существует же уйма современного спиртного, которое не заставляет так страдать.

– Чтобы знать истинную цену удовольствий.

Грок тупо вылупился на нее своими огромными глазами с полопавшимися красными капиллярами.

– А налито для меня?

– Ваше здоровье. – ответила Сталина, и они опрокинули в себя по рюмке синхронно скорчившись друг на друга.

На кухню забежала Мара:

– Грок в гостиной… Что мне делать?

Доброжелательное лицо Сталиной мигом превратилось в расчетливый волчий взор перед атакой.

– Дайте ему посюсюкаться с племянниками. А вы, Крок, выходите на контакт.

– Стоп-стоп-стоп! Избавьте! – вырвалось у Крока, – Он здесь, он вам нужен, вот и берите его сами! Я не желаю участвовать в этих ваших темных делишках. Вы хотите впутать в это моих детей! Вы вообще отдаете себе отчет, о чем меня просите? Мне кажется, вы выходите за рамки договоренностей слишком далеко, товарищ Сталина. Тем более вчера вы обещали, что я вам нужен лишь для выхода на брата.

– Обещать не значит жениться. – нагло оборвала его Сталина. – Вышел и начал тереть с ним за будущие дела, мне нужен его заказчик.

– Вы же знаете, что он мне этого не скажет.

– Сегодня не скажет, а через месяц скажет.

В разговор влезла Мара:

– Нам что же, месяц вас здесь терпеть?

– Можно подумать я вас не терплю! Я говорю, вы выполняете, не вынуждайте меня применять силу. – последнее предложение Нина прорычала настолько свирепо, что Крок и Мара немного отодвинулись.

Крок помотал головой и тяжело встал. Насколько он мог бодро двигаться он вышел в зал. Грок играл с Гроком младшим и Мирой, катаясь на парящем диване по комнате, будто на каноэ или гондоле, отталкиваясь от пола горящим торшером. Они были счастливы, картина брата с племянниками грела сердце Крока, а водка желудок. Отпив воды со льдом Торин старший пару раз кашлянул в кулак.