Денис Белоусов - Краснодар, деточка!

Около одиннадцати вечера прекратили выпивать в баре алма-атинской гостиницы «Казахстан».

– Все, пора в аэропорт, – устало пробубнил я.

– Не торопись, все равно рейс отложат, – посоветовали выпивавшие со мной знающие люди.

Но мой «московский» командировочный гон заставил меня выехать. Продрейфовав по дождливому ночному городу на гостиничном автобусе минут тридцать, я выгрузился в здание аэропорта. Табло издевательски оповестило о задержке нужного рейса: Алма-Ата – Ташкент. Минимум на два часа. Пришлось отправляться обратно в гостиницу и продолжить ожидание в баре. Так повторялось еще два раза за ночь.

Уже под утро, окончательно обессилев, с четвертой попытки, я занял очередь на регистрацию. Кучка таких же, как я страдальцев топталась перед выходом в зону посадки.

– А вы, молодой человек, никуда не полетите, – тихо, но строго проинформировал меня средних лет контролер с усталым славянским лицом, мельком взглянув в мой, еще советского образца, паспорт. В те далекие время мои сограждане еще пользовались привилегией путешествовать по «осколкам империи» с общегражданским паспортом.

– С чего бы это?– с нажимом поинтересовался я.

– Паспорт не действителен – фотография в 25 лет не переклеена. Кстати, уже три года, как недействителен, – уныло объяснил контролер.

– В России – действителен, а здесь… у вас в… не действителен?!– начал закипать я, – Я полечу, дорогой мой человек, обязательно полечу!

Во мне заговорил дух оскорбленного колонизатора. Метрополия негодовала.

Нехорошо улыбнувшись, контролер, молча, взял мою сумку и кивком головы пригласил меня в находящееся напротив линейное отделение милиции.

Зайдя в помещение, я с вызовом плюхнулся за обшарпанный стол. Со стенда, напротив, на меня приветственно смотрели недобрые лица находящихся в розыске преступников. Вся атмосфера помещения располагала к немедленной даче показаний.

В отделении, почему-то, находилась вся дежурная смена местной милиции – человек восемь, задрапированных мятой формой, казахов, разных званий, возрастов и упитанности. Старший смены – круглолицый, толстый старшина, в кителе, едва сходящимся на животе и напоминавшим скорее школьный пиджак, позаимствованный у сына, чем милицейскую форму, уселся напротив меня. В руках он ловко крутил мой паспорт. Остальные «кочевники» стоя сгрудились за его спиной.

Происходящее точно повторяло сцену задержания главного героя фильма «Полночный экспресс» в стамбульском аэропорту. С той лишь разницей, что у меня не было груза гашиша на теле, а всего лишь просроченный российский паспорт.

Все вокруг возбужденно загалдели на непонятном языке, размахивая в мою сторону руками и зловеще указывая на меня друг другу кивками голов. Я не понимал ни слова и немного смущенно, но скорее глупо улыбался в ответ. На рейс я уже безоговорочно опаздывал.

– Короче, сколько?– как на восточном базаре, громко прокричал я, прервав оживленную милицейскую дискуссию. На мгновение наступила звенящая тишина.

Очень быстро тишину нарушил круглолицый старшина. Что-то возбужденно выкрикивая по-казахски, он тыкал в лица нависших над ним сослуживцев растопыренными толстыми пальцами и загибал их один за одним. Старшина явно перечислял людей, которых необходимо было одарить «от моего бакшиша».

– Оның үстіне осы бере бере!! Ал бізге болып қала беретінін ! Двести тенге! – закончил истеричные подсчеты круглолицый.

– Нет у меня ваших тенге! В долларах сколько? – перехватив инициативу, контратаковал я.

«Круглолицый» с напряженным выражением лица опять углубился в непродолжительные подсчеты. Собравшиеся вокруг подчиненные, что-то тихо подсказывая, уважительно старались оказать ему помощь.

– ВосЭм долларов!– отчаянно выдохнул старшина.

– Восемь нет – есть десять! Но мой самолет уже на «рулежке»! Чего делать то будем, командир? – продолжал напирать я.

– Брат! Не беспокойся, брат! Все решим! Улетишь точно, брат!– расплылся в широкой улыбке мой визави, и, достав большой, как скатерть, цветастый платок, вытер им вспотевшее от волнения лицо. Помещение наполнилось возбужденными победными выкриками подчиненных.

…Всей сменой меня провожали на летное поле, младший сотрудник нёс мою сумку. Усадили в ожидавший милицейский УАЗ, за руль вскочил сам круглолицый старшина. «Бобик» рванул поперек летного поля и остановился прямо на пути уже изготовившегося к взлету старенького ТУ-134, с гордой надписью на борту: «Uzbekistan Airlines».

Вы не поверите, сколько можно было сделать за два «лишних» доллара в Алма-Ате в 1995 году!

Немедленно подали трап. Прощально помахав рукой широко улыбавшемуся, провожавшему меня брату-милиционеру, я, как кинозвезда, взбежал по трапу. И… уперся в закрытый входной люк самолета. Осознавая всю абсурдность ситуации, настойчиво постучал. За иллюминатором, внутри салона метнулись тревожные тени. Наконец, с пугающим потусторонним скрипом, наружу медленно откинулся пассажирский люк. На пороге, опершись плечом на обшивку самолета, стоял изрядно подвыпивший или обкуренный бортпроводник. Взгляд своих пьяных узбекских глаз он устремил куда-то вдаль, сквозь меня. Будто рассматривал освещенные ранним утренним солнцем, заснеженные вершины гор Алатау вдалеке, живописным белым забором окружившим город.

Я протянул свой посадочный талон. Бортпроводник медленно и отрешенно отстранил его рукой и, почему-то приняв меня за иностранца, с дежурной улыбкой произнес: «Ноу проблем… Любой намберс…». Что, должно быть, означало «свободную рассадку».

Быстро заняв свободное место в самом конце полупустого салона, я откинулся в кресле и почти мгновенно отключился.

– Уважаемый… Друг… Перейди в первые ряды, пожалуйста – проблема с центровкой самолета, – настойчиво тряся меня за плечо «гостеприимный» стюард. Делал он это почему-то в момент взлета. Я, чертыхаясь, переполз на свободное место в первых рядах.

Заслуженный ТУ-134 издавал странные грохочущие звуки и натужный скрип, как будто, пытаясь взлететь, он самостоятельно взмахивал своими крыльями.

В начале салона блистали две бортпроводницы. Обе напоминали собой персонажей мультфильма «Пузырь и Соломинка». Одна, как ни странно – высоченная и очень худая узбечка, рослая настолько, что почти доставала головой потолок салона. Вторая – полная русская тетка, такая широкая, что была вынуждена перемещаться по проходу боком. У обеих были одинаковые прически, завитые «мелким бесиком», судя по всему в одной и той же парикмахерской.

Через проход от меня испуганно замер в кресле какой-то немецкий «фирмач». Держа в дрожащей руке пластиковый стаканчик с водой, он что-то тихо бормотал по-немецки: толи декламировал Гейне, толи молился.