Андрей Сатирский - Изыски. Веселые околонаучные трактаты

А по набережной Екатерининского канала мимо площади Искусств подтягивались к стадиону конные казаки. Молоденький вахмистр Сенька Буденный недоуменно повернулся к есаулу Ворошилову: -Ваш бродь, одного я не пойму – попал Дантес, а памятник поставили Пушкину?

Глядящий им вослед бронзовый поэт лишь негодующе взмахнул руками.

Есаул ответил молодому, когда сотня выехала к Неве: -Все бывает, однако. А ты на пустяки не отвлекайся. Тебе особая забота – пригляд за аглицкими болельщиками. Им что победа, что проигрыш, лишь бы нахулиганить. И нам нужно показать, чем отличаются казаки от коммандос, выдать «Ливерпулю» на полную катушку, построже.

– Сделаем как надо! —блеснул фиксой Сенька: -Ежели аглицкие наших одолеют, мы досаду сорвем, а коли наш будет верх, то на радостях!..

Старый урядник Гришка Мелихов подкрутил прокуренные усы, поиграл нагайкой: -Ужо покажем мы фанатам 1905 год! Даст Бог, и шашками помашем, -и лихо свистнул.

В унисон засвистел ветер да понес по набережной пылевой вихрь, трепеща афишами. Одна зазывала мальчиков на стриптиз девственниц, другая приглашала девочек в синагогу на сеанс обрезания.

Вдоль Михайловского замка вела на поводке выгуливать в Летний сад свору детей и собак любимица французских поэтов Натали Ростова. Позади плелся ее вечный жених князь Андрэ Болконский, почетный Импотент битвы при Аустерлице, лицом похожий на зарубежного трагика Савелиуса Крамарье. Он вел умную беседу о грешках на бирже со своим любовником Петькой Безуховым по кличке «Забей болт». При этом оба, передавая друг другу бутылку, хлестали водку прямо из горлышка. Из окна царской опочивальни замка за ними с завистью наблюдала тень Павла 1.

Князь Болконский давно собирался жениться на Ростовой, но был как-то неудачно ранен.

Подскакал поручик Ржевский, наклонился с седла: -Господа, не соизволите показать дорогу в Публичную библиотеку?

– Куда? —изумился князь: -Теперь этим занимаются и в библиотеке?

Вмешалась Натали: -Не слушайте пошляков, поручик. Поезжайте прямо по Садовой до метро, а далее до станции «Площадь Победы 1991 года».

– Премного благодарен!

– Поручик! —вмешался Безухов: -Перестаньте выпендриваться, словно провинциал! Как самый умный среди нас, слетайте-ка лучше за «Клинским» к Елисееву!..

Цок-цок-цок застучали копыта по разбитой мостовой. Извозчики, выметая в Лебяжью канавку остатки обеда из бород, площадно ругали матушку градоначальницу, которая налоги на дороги дерет, а не чинит —«морда либеральная».

Цепляясь за решетку, в Летний сад ввалился пьяненький журналист Крылов, споткнулся, обозвал себя ослом, козлом, мартышкой и косолапым мишкой, а потом в изумлении уставился на памятник «Великому русскому баснописцу Крылову».

– «Это мне памятник?» -задумался журналист: -«Но почему баснописцу? Хотя тем, кто ставил, виднее. Есть же у меня стишок про то, как лебедь раком щуку… Только все равно я лирик! Лирик! И сейчас всем это докажу!» -он решительно разделся догола, встал у пьедестала и осипшим тенором запел на мотив Бетховенского «Сурка» свои вирши: -Люблю тебя, Петра творенье, люблю твой строгий стройный вид, Невы державное теченье, береговой ее гранит…

Подбежали садовники, крича: -Тут тебе не Гайд-парк! —дали Крылову по морде и поволокли в участок. Публика в экстазе!..

Возмущенно шлепала волнами Нева, принимая дерьмо из Фонтанки. В Зимней канавке билась о береговой гранит утопленница. Седовласый гид Карамзин рассказывал о ней туристам.

Те наводили фото и видеокамеры, восклицая: -Бедная Лизхен!..

В угловом казино грохнул выстрел – Германъ пристрелил за шулерство графиню.

Рассеянный Боткин в шляпе-сковороде уронил на Бассейной свою палочку Коха и лазал с фонарем в ногах у граждан, приставая с извечными вопросами русской интеллигенции – «Что делать? Кто виноват? Ты меня уважаешь?» Кто-то из проходивших мимо депутатов Думы по привычке спер у него из кармана микроскоп. А зачем?..

В полдень над городом раздался гром. Торговый люд на Гостином Дворе таращился в голубое небо: -Что за чертовщина?

– Не извольте беспокоиться, -козыряли городовые: -Это пальнула пушка с Петропавловки… по декабристам.

И впрямь на Сенатской угрюмо застыли каре в камуфляже: морпехи Трубецкого, десантура Муравьева, омоновцы Каховского. Над головами развивались транспаранты «Нет энергетическому кризису в Приморье!» и «Не позволим заморозить братанов-дальневосточников!». В ногах у медного Петра горело чучело Чубайса.

Сам Чубайс метался по царской приемной, огрызаясь на суровые взоры сановников: -А я-то что? Я-то при чем?..

Генерал Милорадович гарцевал с мегафоном вдоль строя мятежников на белом коне: -Прошу прекратить несанкционированный митинг и разойтись!

Из задних рядов ему приветливо отвечали: -Сам иди на хер!

Суровый Каховский подсунул генералу помятый грязный листок: -Передайте наши требования царю-батюшке!

– Да вы меня просто убили! —горько зарыдал генерал: -Застрелили без ножа, сволочи! —и поскакал на Дворцовую площадь.

Там тусовались депутаты Учредительного Собрания и члены очередного Временного Правительства. Подпирающий колонну премьер-министр отрешенно ждал отставки. Спикер принимал ставки – кто на новенького встанет у непослушного руля власти. Никто особо не беспокоился, ведь из Швейцарии вклады не депортируют.

По бесконечным коридорам Главного штаба сновали офицеры с умными лицами. Скрипели ремни, шуршали бумаги, в кабинетах булькал коньяк… В чулане под лестницей Кутузов с Нельсоном обменивались шифрдокументами. Оба натянули повязки на глаза, чтобы не узнали.

С черного хода сотрудники ФСБ на аукционе продавали всем желающим новейшее оружие и военные тайны. Молоточком лихо стучал потный Якубович. Чуть в сторонке палестинцы ожидали своего лота – водородной бомбы, а пока с улыбками наблюдали за яростным торгом косоглазой Митковой и заикающегося Киселева из-за бомбы политической.

В революционной ситуации возникла непредвиденная пауза – верхи не знали, чего еще ждать, а низы терпели до выстрела с «Авроры». Вот так день потихоньку катился к вечеру…

На крейсере «Аврора» царили спокойствие и флотский порядок. Члены судового комитета отпустили всю команду на берег, прогнали офицеров, конфисковали у старпома корабельный спирт и тихо пьянствовали в кают-компании. Не участвовал только чрезвычайный комиссар Белышев. В ожидании времени залпа он заснул в командирской каюте и сладко проспал все на свете. Нет, из пушки он выстрелил, но во сне. Первым выстрелом подбили лихача с пьяной компанией на набережной. Второй снаряд взметнул воды Невы, вызвав гневные реплики от рыбаков. А третий, будь он проклят, заклинил орудие, поэтому сигнал к восстанию подать было нечем. Да-а, беспокойно спал комиссар… Вот и хорошо, что никто его не разбудил.