Сергей Кучерявый - Ютубинск. Сборник рассказов

Солнце, тем временем, продолжало плавить камень старого города. По одной из многочисленных улочек шел неспешной, уверенной походкой человек. Многие в этом городе имеют необходимость передвигаться с опаской, крадучись, настороженно оглядываться и ходить короткими отрезками. Наследие тяжелых событий прошлого и вероятно не менее простых испытаний будущих дней, накладывают свой отпечаток на всю внутреннюю жизнь города и его жителей. Марк, таково имя твердо шагающего человека, он же напротив, смотрит уверено, смело, иногда несколько презренно на некоторых людей. Вероятно, в силу своей должности, он видит их насквозь, вызывая в их глазах порой неподдельный страх. Марк – стражник внутренних дел города, под эгидой могучей и несгибаемой власти Римской империи. В процессе расширения масштабов города, постоянным притоком религиозно настроенных людских масс, властям понадобился местный человек, не старый, но и не слишком молодой, лет так двадцати пяти, служащий в системе внутренней стражи, знающий и чувствующий этот город. Участившиеся вспышки мятежей, фанатично настроенных людей и прочие массовые беспорядки регулярно стали возникать среди населения. Возникла необходимость заранее предотвращать подобные опасные веяния. Более того, повесить или иначе казнить их можно, виновников, это не так сложно, но за последние годы строительство грандиозного, главного храма всех времен во много раз усилилась и бесплатная рабочая сила было как нельзя кстати. Проходя по центральным торговым рядам города, Марк целенаправленно вошел в одну из многочисленных лавок. Домашним взглядом осмотрел товар, заглянул в закрытый сундук, вновь недовольно огляделся и не найдя ни единого признака нахождения продавца на месте, направился в дальний угол, откуда доносился раздражающий и знакомый ему звук. Одернув пеструю занавеску, он застал за трапезой продавца из соседней лавки и с ним своего друга Ноама.

– Соломоныч! А я то думаю, кто там так противно щербает? Опять пьешь свой этот, как его там?

– Чай, Марк – начальник. Присоединяйся.

– Точно чай. Как можно в жару пить кипяток? Не понимаю.

– Садись тоже попей, это вкусно.

– Не-не, Соломоныч, сделай мне лучше куминовой воды. Полдня тяжесть в животе. Пока будешь ходить, мы с Ноамчиком пообщаемся.

Ноам, владелец лавки, торговал резными изделиями из дерева: статуэтки, украшения, картинки, разная утварь, которые сам же и вырезал из дерева. Тонкая работа художника, резцы вместо кисти в руках.

– Мы там арестовали целую группу торгашей каких-то, много чего конфисковано, правда под описью пока, но главное там это, как его, черное дерево есть. Немного. От куда оно у них черт его, я не знаю. Тебе надо такое?

– Ух ты, да это драгоценность. Я тебе буду очень благодарен. Ливанский кедр – это конечно хорошо, но скучно, а тут такое. Давай, давай все привози, я тебе из этого дерева красивейшую, обнаженную музу сделаю в подарок.

– Себе сделай, прохода нет от этих муз. О, Соломоныч!

– Начальник, позволь полюбопытствовать, а чего, вас там, в казармах так плохо кормят? Никогда бы не подумал. Ведь половина военной элиты мечтает там харчеваться.

– При чем тут крепость Святого Антония? Я по работе сегодня в один дом заходил, по делу о крупной кражи, а там хозяйка, жена чиновника знакомого, просто отвратительно готовит. Отказать нельзя, в глаза тоже ничего не скажешь. Съел кое – как кусочек пирога, не пойми, с какой начинкой, а теперь мучаюсь.

– Да, сложная у тебя работа, опасная даже.

С весомой, дружеской иронией усмехнулся Ноам.

– Ой ладно, Ноамчик, не ерничай. Ты мне, кстати, нужен сегодня вечером.

– Зачем? Опять подставного исполнять?

– Ну чего ты? Ну так получилось в прошлый раз. Нет, сегодня культурная, так сказать программа.

– Культурная?

Настороженно поинтересовался друг.

– Ну, почти культурная. С винными вкраплениями, присутствием женского пола и азартных игр.

– Ты же знаешь, я не любитель подобного.

– Ну нужен ты мне, там и рабочее и личное, сложно все. Потом, на месте, в процессе все расскажу. Ну правда нужен.

– Правильно, правильно! Выведи его на прогулку. А то захожу на днях в лавку, с утра, а в коморке Ноамчик спит.

Вставил шепелявой, торопливой речью Соломоныч. Он торговал всякими специями, пряностями, травами и был единственный адекватный сосед для творческого Ноама.

– Ты чего тут ночуешь что ли?

Спросил, словно отчитал Марк.

– Работы много было, не успевал в сроки. Заказ крупный, вот и ночевать приходилось.

– Да не в этом дело начальник, работает и работает парнишка, хорошо. Захожу значит в коморку, тот спит, а покрывало что на нем так и топорщится, будто Фаросский маяк торчит.

Захлебываясь от своих же смешков, лепетал Соломоныч.

– Какой маяк?

– Ну, в смысле как Александрийский маяк стоит. Ему просто необходима подобная прогулка. Ну, там вино, девицы интересные.

Марк взорвался громким смехом.

– А чего, чего, я же о тебе беспокоюсь соседушка.

Вновь торопливо проговорил Соломоныч. Какая-то едва уловимая шепелявость придавала его речи особое настроение, некий шарм или смягчающий фактор его беспрестанной болтовни. Только лишь по оттенкам его милого дефекта речи, можно было определить, шутит ли он, иронизирует или говорит серьезно. Ведь остальные черты его лица, особенно глаза, оставались неподвижны, всегда в одном, будто забальзамированном положении. Глаза обычно всегда транслируют истинную эмоцию, ту что возможно не видно снаружи. Даже у злых и жестоких людей можно увидеть тот лучик, что выдает их природу. Или напротив, вот он стоит добрый, улыбается, благосклонен и даже щедр к тебе, а глаза злые, холодом веет, а еще хуже, когда сплошное там безразличие и ты уже не можешь ему верить. Глаза же Соломоныча неподвижны. Нет, они не бездушны, скорее их закрывает какой-то незримый кожух, защитная оболочка, под которой, уверен, искрились различные его добродушные взгляды. Но это можно было только почувствовать в процессе продолжительного, тесного общения. И тогда, две широкие, круглые монетки уставленные на собеседника, прекращали вызывать настороженность.

– Ладно, Соломоныч скажи, ты же хананей?

– Конечно же, да! Мои предки еще тогда, по всему побережью расселились. А вот мой дядюшка Ной…

– Погоди, мне не интересны твои корни, тебе можно дело поручит? А? А? Хананей Соломоныч?

– Конечно начальник. Чего надо? Доставить, договориться? Пару кульков в подарок собрать? Все, что в моей лавке есть, что угодно.

– Да не тараторь ты. Ты же специями торгуешь, хоть и со всех краев, от Персии до Рима, но на кой они мне? Ты хананей, как истинный торговец, завтра отвечаешь за свою лавку и за лавку твоего соседа.