Джон Хост - Венерические приключения землян

– Клубничка моя, сбавь обороты – сказал пятидесятичетырёхлетний Люсьен Фарси. – Иначе мне придётся сделать то, что предписывает должность.

Затем Люсьен трусцой подбежал к Ивет, схватил за ягодицы, приподнял и посадил на край своего стола, проговаривая игривым тоном:

– А папочка так не хочет расставаться со своей лапочкой.

К тому времени волосы на голове Люсьена уже заметно поредели. С недавних пор он начал носить широкие косые бакенбарды до самых скул. Люсьену казалось, что это придаёт ему брутальности и компенсирует потерю волос на голове. Ещё до бакенбард, лет так за десять, Люсьен обрёл первый признак частого употребления пива в виде небольшого живота, который пока что трудно было назвать балластом. Но его это не беспокоило, так как его любили таким, какой он был, причём любила его таким не только жена, так что его репутация ничуть не пострадала. И всё же одна вещь Люсьена беспокоила. Он никогда не появлялся среди сотрудников без пиджака, так как не хотел, чтобы кто-то узнал, что он носит подтяжки. К этому предмету гардероба президент компании слишком привык, чтобы отказаться от него. Это был его бзик. Ивет оставалась единственной во всей компании, кто видел Люсьена Фарси в подтяжках, как, впрочем, и без подтяжек и всего остального. До появления Ивет в компании Люсьен часто срывался на подчинённых, из-за чего все пахали как угорелые и старались лишний раз не попадаться ему на глаза. Ну а спустя пару месяцев после приёма на работу Ивет президент компании выплёскивал всю энергию НА неё и В неё, а все остальные стали реже выслушивать недовольный голос начальника. Словом, Ивет принесла мир и радость всему медиахолдингу.

Он уже успел прилипнуть к этим пышным ягодицам, как вдруг неожиданно для самого Люсьена Ивет подорвалась и, толкая его в грудь, отпрянула со словами:

– Хоре уже лапать меня как шлюху по заказу. Лучше бы не о щели моей думал, а мозги встряхнул.

Такая внезапная реакция немного огорчила Люсьена. Он вернулся обратно, чувствуя, как возвращается накопившаяся за день усталость и буквально рухнул на кожаное кресло с высокой спинкой, произнеся:

– Я не вижу никаких причин что-либо менять в твоём блоке.

Ивет сложила руки перед собой и рявкнула, расхаживая по кабинету как лев в клетке то в одну сторону, то в другую, щёлкая каблуками по паркету:

– Ты вообще обещал, что я получу его место к концу этого года! Что-то мне подсказывает, что ты не собираешься держать своё слово!

Люсьен с усталым видом вытер ладонями лицо и вяло проронил:

– Но дорогая, Рубен отлично делает свою работу.

– Я сделаю ещё лучше! – почти выкрикнула Ивет.

Люсьен врезал рукой по столу и крикнул:

– Довольно истерить! Я тебя что, месячные!?

Но Ивет привыкла и к такому тону, поэтому её это нисколько не напугало, а даже напротив – раззадорило. Решив поиздеваться над словами шефа, она остановилась, развернулась к нему лицом и сардонически произнесла, демонстративно проводя пальцами между ног:

– А ты отлижи и узнаешь!

Однако сарказм был не чужд и Люсьену. Он почти что подбежал к Ивет, схватил её за волосы на затылке, резким толчком прислонил к рабочему столу так сильно, что Ивет рухнула на столешницу всем туловищем и со стола полетели все бумаги.

Как и всякий скандал между любовниками этот тоже перерос в животный секс, правда поначалу происходящее скорее напоминало изнасилование или сцену из порно в духе мазохистов.

Уже лёжа на столе первые секунды после извержения, которое совершил Люсьен в глубинах кратера Ивет, он лёг на спину, а Ивет беззвучно задвигала губами, прекрасно зная, что он сейчас скажет. Но Люсьен произнёс:

– Зае*ись!

Две недели спустя.

Свой отпуск Люсьен Фарси решил начать с очередного похода в закрытый клуб оргий, расположенный в пригороде Монреаля. В первые полтора часа он открыл все прелести отборного сквернословия шести женщинам, которые затем разделили эту честь ещё с десятком мужчин, а к концу вечеринки здание покинули тридцать семь инфицированных из тридцати восьми.

Три месяца спустя.

Генеральный директор «Всемирной организации здравоохранения» во время внеочередного брифинга объявил о том, что в настоящее время мировое сообщество охвачено неким вирусом, поражающим человеческую психику в той или иной степени. В качестве симптомов наблюдается утрата способности ко лжи и склонность к частому использованию излишне экспрессивной вульгарной лексики. Было подмечено, что патология имеет подобие вируса, однако как именно этот вирус передаётся, пока не установлено, ровным счётом, как и неизвестно что-либо о длительности инкубационного периода. Единственное, что было отмечено, так это то, что вирусу не подвержены дети и люди престарелого возраста. К данному моменту уже установлено, что вирус обрёл настолько серьёзные масштабы, что можно абсолютно точно утверждать – планету охватила эпидемия неизвестной заразы, которая грозит посеять хаос и насилие в современном обществе.

А пока по утреннему блоку новостей на всех каналах рассказывали про неизвестную эпидемию, шестнадцатилетний житель Бостона Квентин Борг не терял времени даром и вместо биологии на первом уроке решил погрузиться в половую биологию вместе с Деборой Рот из параллельного. Зажавшись в кабинке школьного туалета, они обменивались микробами сразу по двум направлениям одновременно. Дебора перевелась в школу недавно после того, как родители переехали из Нью-Йорка. Он не очень хорошо знал Дебору и общаться с ней было немного стрёмно из-за её склонности к откровенному, но правда очень креативному мату, но благо язык спаривания природа создала для всех один и звериная похоть разом избавляет от всех языковых барьеров. Тем более что в этом деле у Квентина был немалый опыт.

На второй урок он всё же отправился и более того, преподаватель назвал его фамилию первой, когда начал задавать вопросы.

– Итак Квентин, в чём отличие президентской республики от парламентской?

Квентин почесал затылок и сказал:

– Ну, в первом случае президент становится смотрящим, он реально заправляет делами и за общак все отвечают перед ним, ну и всё такое.

Класс заполнил смех. Преподаватель сохранил невозмутимое лицо и спросил:

– Ну допустим. А в чём особенность парламентской?

На этот вопрос Квентин ответил без промедлений:

– А при таком раскладе президент становится фраером и ничего на деле не решает, а только берёт всех на понт.

Смех в классе усилился. Преподаватель сложил пальцы в замок и поднёс к подбородку, после чего задал уточняющий вопрос:

– А перед кем тогда отчитываться за общак?

– Этот, как его – щёлкнув пальцами, начал вспоминать Квентин. – Председатель кабинета министров.