Ниса Браун - Эксперимент Г.ЛОХа, или общество иллюзиалов

– Тише-е! – прокричал он шепотом так, что участники перформанса от неожиданности чуть не перестали кататься по полу.

Девять так и не успел найти табличку, с тех пор голые люди, валяющиеся на холодном полу «Тейт Британ», через стену от Офелии, долго не давали ему покоя. И вовсе не потому, как подумал сейчас какой-нибудь эксгибиционист, что он не успел разглядеть всю красоту ню. В том-то и дело, что это не был эксгибиционизм. А что же это было? В чем суть перформанса? Может, то, что все мы равные, бесшерстые, голые перед искусством отморозки? Которые только и знают, что корчиться по полу туда да сюда? Или наоборот, искусство настолько в тупике, что только валяние голых пятых точек хоть как-то сдвинет его с мертвой точки? Что бы это ни было, но таких смешанных чувств он не испытывал почти никогда. Возможно, это и было целью: перевернуть картину с ног на голову, вызвать бурю странных эмоций, не подходящих к описанию в определенную табличку. Поэтому не «Тейт Модерн», где что ни шаг, то что-то неожиданное, а именно оплот истории, а именно «Тейт Британ». Именно таким оказался вывод выбегающего из музея как от коронавирусного Девять в дождливый июльский день.

«Сегодня в 14:00 в ЭКО-МОМА состоится перформанс, вход свободный».

После того как ценители искусства оказались свидетелями рождения великой картины экосовременности – «Every drop matters», Эко-Ляндия стала вторым Парижем, то есть авансценой для несчастных и великих художников. Но, конечно, здесь не было ни великих, ни жалких, так как, соответственно поправке 8.0.1. в Эковакууме, никто не в праве давать оценочные суждения и высказывания в адрес гражданина экообщества. Любое нарушение будет строго отслеживаться и облагаться штрафом. Большим штрафом.

«Художника обидеть может ка-а-а-аждый», – входя в зал, напевал себе под нос Макс, готовясь в пух и прах размазать здешний бомонд своим тонким – не подкопаешься – сарказмом, мысленно потирая лапки, как муха после варенья, ну или чего-нибудь вонючего – смотря чем судьба порадует.

Назвать это место залом было, конечно, большим неуважением к реальным залам, тем, что были в XVIII веке, к примеру, во дворце у короля Франции, но, к счастью (или к сожалению?), залы не могут оскорбиться, поэтому так тому и быть. Зал! Во-первых, он был напечатан на 3D-принтере исключительно из переработанных материалов. Переработанной туалетной бумаги и пластиковых стаканчиков, которыми, разумеется, здесь больше никто не пользовался, их привезли из некоторых отсталых стран, которые, к превеликому позору, все еще пользовались этим ядом. Специально для постройки здания, а как же иначе, отправили самолет прямиком в Европу, Азию, Африку и даже Австралию. Туда и обратно. Провели тренинги, конференции, собрали толпы людей, приносивших этот ужасный пережиток отсталого прошлого, то есть стаканчики, на спасение экологии. Не прошло и месяца, как сбор стаканчиков был завершен и привезен «Боингами» в Эко-Ляндию. Чтобы все были спокойны, «Боинги» заправили исключительно экотопливом (которое все еще не придумали, но надпись «эко» на «Боинге» все видели своими глазами, а вам что, мало надписи?).

Зал был похож на муравейник, то есть в форме огромного конусообразного сооружения. Архитектор Лоренцо К. соорудил это здание по всем законам экоочищения и утверждал, что сама природа вдохновила его, конечно же, муравьи. Он, видимо, а точнее, совсем точно, не совсем хорошо знал муравейники, да и самих муравьев. К примеру, вряд ли, создавая этот прекрасный экомуравейник, он имел в виду, что иллюзиалы – муравьи. Уж кого-кого, а муравьев-то точно недооценили. Взять хотя бы «муравьиные круги смерти». Гипнотическое зрелище, которое очень забавно смотрится, как будто муравьи играют в карусель. Вот один муравей, на первый взгляд, совершенно беспричинно начинает бегать по замкнутому кругу, увлекая за собой все большую группу, и они бегают по кругу до тех пор, пока не упадут замертво. Изредка небольшая группа муравьев по непонятным причинам отделяется от этого «круга смерти».

– Я построил здание, храм искусства, вдохновленный природой, где каждый человек одним своим присутствием поможет сохранить и даже улучшить нашу экопланету.

Планета не могла оштрафовать, сказать, что она и так хороша, иначе архитектору пришлось бы прикусить язык, во избежание:

– Вы только что оскорбили Землю оценочными суждениями. Штраф – 1 000 000 000 бесконечность креолов.

Поэтому слово «улучшить» было сказано Лоренцо К. с особой интонацией. Кроме того, он, конечно, был тот еще любитель гугла, несмотря на всю свою природную обаятельность, о которой знал только он один, а больше никто и не подозревал. Он исключительно из благих намерений позаимствовал пару советов у «титанов». Как, к примеру, у Антонио Гауди, его творения все время будоражили его мозг, и Лоренцо все время пытался урвать кусок этого мастера ебе.

– Нет ничего придуманного, все изначально существует в природе, – громко, гротескными раскатами, эхо в специальной акустике зала, начал Лоренцо К. свою речь цитатой Гауди, но конечно, в устной речи не было знака (С), поэтому и только поэтому он опустил момент указания авторства этой цитаты.

Кстати, он, конечно, был несказанно счастлив, ощущал себя на голову выше всех в зале, что придавало его «приветливой» самодовольной улыбке еще больше пикантности. Именно в этой части зала акустика была таковой, что даже без пьедестала и микрофона (что, конечно, было бы сейчас крайне неуместно, он ведь не хотел лишиться всех своих доходов из-за простого желания потешить свое эго) его голос становился в три раза громче, чем обычно.

Он усвоил урок жонглирования словами еще с детства. В их тогда еще неэкологичной деревушке на юге Италии тетушка Сильвиа давала бесплатные мастер-классы по искусству шейминга глазами, молчанием, демонстративным игнорированием слов собеседника, искусством притворства, напускной словесной любви, и самое главное, она научила его мастерству игры словами. Словоблудству. Сестра Лоренцо Софи с малых лет только и умела, что бросать все слова, как метатели ядром, только в лоб, только во всеуслышанье. Но тетушка научила ее, как можно метнуть то же слово с помощью дрона, вроде как бы слово и долетело, а поди докажи, что метнула его тетушка Сильвиа и что именно тебе. Тетушка никогда не считала себя неправой в чем-либо, даже если говорила «дважды два четыре – пять». Поэтому все ее внучатые племянники выросли с четким убеждением, что два умножить на два – пять. Так гласила последняя инстанция в песне, которую она им напевала. Более того, если находился смельчак, поставивший под сомнение сие высказывание Сильвии, он был бы прилюдно со стопроцентным попаданием линчеван, и сам Пифагор усомнился бы в своих теориях, если встретил бы Сильвию. Возможно, мир все еще существует только благодаря таким Сильвиям, иначе страшно представить, что было бы, если каждый, кому взбрела в голову какая-нибудь чушь, не был бы сиюминутно посажен на свой маленький стульчик.