ВАЛЕНТИН КРАСНОГОРОВ - Комедии для 10 и более актеров. Ч. 2. СОБРАНИЕ КОМЕДИЙ В 7 КНИГАХ. Кн. 7

ВИКТОР. Ну что ж, нужные комплименты сказаны и выслушаны. Почему бы нам теперь просто не поговорить?

АННА. О чем?

ВИКТОР. О чем угодно. О соколах – который выше взмыл, о псах – который голосом звончей, о шпагах – у которой лучше сталь, о скакунах – который лучше в беге, о девушках – которая красивей…

АННА. О, вы так хорошо знаете Шекспира?

ВИКТОР. И вы тоже?

АННА. Ну, это моя профессия. Я переиграла роли, кажется, во всех его пьесах.

ВИКТОР. А я их только перечитал.

АННА. Скажите, вам понравилась сегодня моя игра?

ВИКТОР. Вы хотите услышать правду или комплимент?

АННА. Разумеется, только комплимент!

ВИКТОР. В таких случаях все говорят, что хотят слышать правду.

АННА. Но ждут похвал. Кто любит горькие пилюли правды? Тьмы низких истин мне дороже нас возвышающий обман. Комплименты, только комплименты и ничего, кроме комплиментов!

ВИКТОР. Вы играли божественно, восхитительно, упоительно, очаровательно, бесподобно.

АННА. (Посерьезнев.) Так… А теперь скажите правду.

ВИКТОР. Зачем? Не говори правду, не теряй дружбу.

АННА. У нас нет и не будет дружбы, вам нечего терять.

ВИКТОР. У вас только что был сердечный приступ…

АННА. Даже так? Выходит, я играла настолько плохо, что вы боитесь вашей правдой вызвать у меня инфаркт?

ВИКТОР. (Встает.) Я лучше пойду.

АННА. (Нетерпеливо.) Нет уж, говорите! Неужели это было так плохо?

ВИКТОР. (Виновато.) Ужасно.

АННА. (Потускнев.) Почему? Объясните.

ВИКТОР. Ну, во-первых, что это за пьеса?

АННА. Чем она плоха?

ВИКТОР. Две капли Чехова на стакан воды.

АННА. Пьеса, действительно, дрянь. Но публике нравится.

ВИКТОР. Спектакль для тещ.

АННА. (Холодно.) Вы жестоки и пристрастны. Кто вы такой, чтобы судить о театре?

ВИКТОР. Простите. Я всего лишь дилетант, и мне не следовало вас огорчать.

АННА. Нет, почему же? Мне полезно было это услышать. Враги говорят иногда правду, друзья – никогда.

ВИКТОР. Я вам не враг… Вы раньше спросили, знаю ли я, кто вы такая, и я ответил, что не знаю. Это неправда. Я восхищаюсь вами много лет, с самой первой вашей роли, с вашей юной Джульетты. Помните?

«Хоть радость ты моя,

Но сговор наш ночной мне не на радость…»

АННА. (Продолжает.)

«…Он слишком скор, внезапен, необдуман,

Как молния, что исчезает раньше,

Чем скажем мы – вот молния».

ВИКТОР. Эти слова ударили меня тогда, как молния. Как вы их произносили!.. Потом я помню вас Эльмирой – и какой Эльмирой! Я после этого выучил «Тартюфа» наизусть.

АННА. Я смотрю, у вас великолепная память.

ВИКТОР. А в каких жалких пьесах вы играете порой сегодня! Какие тексты жуете! Боже мой, что за тексты!

АННА. (Холодно.) Уважаемый критик, скажите хотя бы, как вас зовут?

ВИКТОР. Виктор Павлович.

АННА. Так вот, мой дорогой Виктор, вас не смущает, что я не нравлюсь только вам? Вся рота идет не в ногу, один вы в ногу, – так получается? Зрители встречают и провожают меня цветами и аплодисментами, а вы… вы позволяете…

ВИКТОР. Да, я знаю, вас зовут живой легендой. Но лучше бы вы оставались живой актрисой. А вы пять или десять лет назад умерли. Из роли в роль, из спектакля в спектакль, из сериала в сериал вы несете все тот же хрипловатый голос и ироничную интонацию, все тот же штамп, который когда-то полюбился публике, и с которым вы теперь не расстаетесь. Вы оседлали вашу популярность и не хотите с нее слезать, вы… (Взглянув на Анну, осекается.) Извините. Все это, собственно, меня не касается.

АННА. (Сверкая глазами от едва сдерживаемой ярости.) Говорили, говорили и договорились… Ну, что еще хорошего вы скажете?

ВИКТОР. (Очень искренне.) Что вы сейчас прекрасны, как разгневанная роза.

АННА. Хотите загладить свою вину лестью? (Помолчав, другим тоном) Впрочем, вины на вас нет. Вы правы. Я сама это чувствовала, только не решалась себе в этом признаться.

Пауза.

ВИКТОР. Вам легче?

АННА. Мне и не было плохо.

ВИКТОР. Знаете, что? Давайте я все-таки отвезу вас в больницу или хотя бы домой и позвоню вашему врачу.

АННА. Во-первых, у меня нет своего врача. Во-вторых, вы не знаете, что такое театр: артистка скорее умрет, но доиграет спектакль до конца. И, в-третьих, когда же вы поймете, что я абсолютно здорова?

ИРИНА. (Заглядывая в комнату.) Анна Сергеевна, извините. Вы готовы? Скоро ваш выход.

АННА. Иду. (Виктору.) Мне остались всего три-четыре реплики и поклоны. Подождите меня здесь, пожалуйста. Мне надо кое-что вам сказать.

АННА уходит. Входит РОМАН. Он переоделся для выхода на сцену. Костюм его живописен и слегка небрежен.

РОМАН. Ну, что у нее было? Как я понимаю, ничего серьезного?

ВИКТОР. (Неопределенно.) Трудно сказать. Надо направить ее на обследование.

РОМАН. Как всякая одаренная артистка, она одарила меня на репетициях таким количеством приступов, истинных и притворных, что из них можно было бы составить целый спектакль. Кстати, давайте познакомимся. (Протягивая руку.) Роман Анатольевич, главный кормчий этого идущего ко дну корабля.

ВИКТОР. Почему так мрачно?

РОМАН. Театр как искусство вообще дышит на ладан. Его губят телевидение, начальство и публика, не имеющая даже отдаленного понятия о том, что такое культура. В него ходят поскучать только те, кто ошибочно полагает, что театр еще в моде, да и еще те, кто надеется этим создать себе имидж культурного человека. Впрочем, не обращайте внимания на мои стенания. Режиссеры и критики предрекают театру смерть со времен Еврипида и Софокла, а он все еще почему-то жив.

Слышится громкая бравурная музыка и шум аплодисментов.

Ага, спектакль кончился. Слышите, как хлопают? Думаете, оттого что спектакль хороший? Ничего подобного. Это мы их заводим на поклонах музыкой в ритме две четверти. (Хлопает в ладоши в такт музыке.) Раз, два, раз, два… Старый, как мир, прием. Если бы вы знали, как мне все это осточертело.

ИРИНА. (Входя.) Роман Анатольевич, вам пора на поклоны.

РОМАН. Иду. (Виктору.) Это Ирина, мой заместитель по интригам. Она же помреж, то есть делает всю черную работу. Не думайте, что это мало. В театре другой работы, кроме черной, нет.

ВИКТОР. Виктор Павлович.

ИРИНА. Очень приятно.

Роман, бросив взгляд в зеркало и приосанившись, выходит, Ирина следует за ним. Музыка и аплодисменты продолжаются, затем они постепенно стихают. Появляется Анна. В руках у нее букет.

АННА. Вы не ушли?

ВИКТОР. Вы же хотели мне еще что-то сказать.

АННА. Да. Прежде всего, попросить у вас прощения. Я вела себя с вами безобразно, я говорила только о себе, кривлялась, как престарелая кокетка, и сыпала пошлостями. Я сама себе противна.

ВИКТОР. А мне нисколько.

АННА. Больше это не повторится. А теперь, разрешите, я открою вам секрет? Я, может быть, и в самом деле больна. И мне нужен свой постоянный врач. Вы понимаете, почему я это говорю именно вам?