Евгений Захаров - Занимательное артуроведение

Посовещавшись с Тильдой, мы выделили, наконец, Мерину небольшую сумму в обмен на то, чтобы он какое-то время не пел, а заодно и рассказал нам все про «страховку». Однако из его объяснений лично я не понял ничего, кроме того, что «у этого термина есть два, абсолютно разных значения, кои сейчас вам и будут изложены в надлежащем порядке»

– Да за эти деньги, – кипятилась Матильда, – он нам и про «эскадрилью» с «лыжами» объяснить должен!

Но Мерин разводил руками, намекал на какие-то «тарифы» и «расценки», после чего пришел в совсем хорошее расположение духа и выдал следующую порцию народного творчества, звучащую чем-то вроде: «Гнусь болотная, притопали старатели, все болота, все ручьи перелопатили!».

– Зря он про гнусь, – поделился сомнениями Кутя. – Ее хоть и не видели в этих местах лет уж так двести, а все-таки…

В это время мы как раз подошли к очередной развилке. Три дороги змеились в разные стороны, дразня каждая своим удобством. Одна была мощеной желтым кирпичом, вторая шла по открытому месту, на солнышке, в конце же третьей заманчиво блестело приятное озерцо.

– Никакой развилки здесь быть не должно, – сказал я.

– А что должно?

– Вон у Прича спроси, он с Хруней ездил. И с папой, кстати.

– Да, – нервно сказал «саблезубый» оруженосец. – Неделю едем лесом, потом пойдут уже логрские деревни, а там и до Камелота недалеко. Никаких развилок здесь никогда не было.

– Да и лес какой-то не лесной, – кивнула Тиль. – Дремучий слишком. В глущобу путь его лежит до дерева Тум-Тум.

– Это не здесь, – отозвался вдруг Мерин. – Это в восточной части. А мы – на западе.

– Что делать-то будем, господа и дамы, а также непонятные существа? – спросил я.

– Можно вернуться! – бодро предложил Прич.

– Можно кинуть монетку, – дал идею волшебник. – Только у меня лишних нет.

– А можно еще прочитать то, что написано на камне, – подал голос Штуша.

Действительно, на развилке полулежала вросшая в землю замшелая каменная плита. Надписи на ней были вырублены на незнакомом языке. Да еще и рунами. Я приуныл.

– Можешь? – спросил я у Мерина.

– Могу. Позолотишь?

– Позолочу.

Я кинул в колпак несколько монет и с удовольствием слушал мелодию, пока старик, тряся бородой, разбирал надпись.

– Вам обязательно надо знать, что написано? Или можно подробности опустить?

– Хотя бы скажи, куда ехать?

– Туда, – показал Мерин налево, на солнечную дорогу. Мы тронулись в путь. Нехорошие предчувствия так и не оставили ни меня, ни моих спутников. Поэтому удивление было не слишком сильным, когда, спустя полдня, солнышко заменили сгустившиеся облака и болотное марево, из которого, выстроившись в цепочку, с лопатами на плечах и напевая что-то вроде: «Хоу-хоу-хоу!», на нас вылезли вышеупомянутые гнусы.

Мерин завопил и быстро нырнул в кусты, где замаскировался: покрылся листочками и выпустил корни. Остальным пришлось отбиваться. Гнусь с визгом и лопатами наперевес ринулась на нас. В первом своем настоящем бою мы не сплоховали: моя дубинка славно гуляла по вражьим шеям и спинам, ни одна стрела Тиль не ушла мимо цели (а у нее их было три), хвост Штуши, как бешеный, крутился и извивался, разбрасывая гнусов во все стороны. Прич, правда, был безоружен, но его Бозо чудесным образом осмелел и топтал гнусов налево и направо. В один из благоприятных моментов Прич ухватил одного из нечистых за бороду и начал им отмахиваться от остальных. В другой руке у него была, отобранная у этого же гнуса, лопата. Я защиб еще двоих, правда, не до смерти, и Матильда подстрелила одного. И тут Кутя вообразил себя боевым слоном. Он встал на задние ноги и издал свой коронный рев! Гнусь в панике отступила на заранее подготовленные позиции.

– За подмогой пошли, – прохрипел я, утирая кровь: один из противников рассек мне бровь лопатой.

– Не, они всегда по семь ходят, – авторитетно заявил Штуша.

– А я думала, их больше было, – сплевывая выбитый зуб, заявила Тильда. – Я же застрелила не меньше четырех!

– А им твои стрелы – что солома, – махнул лапой Штуша. – Они же нечистые! Вот если бы их было семьдесят, тогда было бы хуже. А так – отмахались.

– Отлично, вышли симметрично, как и полагается у гнуси болотной – всемером! – это из куста вылез принявший свой естественный вид Мерин.

– Просим объяснений, – холодно вымолвил я.

– И никаких ручек! – крикнула Тильда, завидя, что старец уже открыл рот.

– Ты не просил подробностей, – развел руками волшебник. – Сам виноват.

– А сейчас можешь сказать с подробностями?

– Сейчас? Пожалуйста. Прямо пойдешь – колпак потеряешь, направо пойдешь – силы не найдешь, налево пойдешь – в гнусавое болото попадешь.

– А нам-то что?

– В том-то и дело, что руны эти волшебником писаны, волшебникам и предназначались. А мне как-то не очень хотелось и колпак терять, и совсем от волшебной силы отказываться.

– Так значит, ты отправил нас по дороге, где как раз НАМ и грозила опасность?

– Ну да… Но ведь все закончилось хорошо, правда?

– Ну, дед! – пошел на него Причард, угрожающе тряся ушами. – Ну, маг лысый! Щас я тебя под такого гнуса отделаю…

Незнамо как, мой хищный оруженосец очутился прямо посреди лужайки, обманчиво покрытый веселенькой зеленью. Ноги его погрузились в эту самую зелень по щиколотку. Прич сделал несколько движений, как бы давя ногами в бочке облепиху, и погрузился еще немного.

– Эй! Эй, не шути! – испуганно крикнул он. – Лучше со мной не связывайся – я страшен в гневе! Вытащи меня!

Мерин хитро прищурился.

– А ты можешь? – шепнул я ему.

– А то, – отозвался колдун. – Только не хочу.

– Понятно…

– Ну-ка, че еще там за переговоры? – крикнул Прич. – Меня засасывает!

– Что? – кротко переспросил маг.

– Позолоти ручку! – хором крикнули мы с Тильдой и Штушей.

– Ну, нету у меня, нету-у! – завывал Прич.

– Пуговицы, говоришь, золотые?

– Ну!

– А на штанах – брильянтовые?

– Ага!

– Побрильянти ручку!

– Так с меня штаны спадут!

– А так ты утонешь. Что хуже?

– Ребята, ну скажите ему! – Причард чуть не плакал. – Че вы стоите? Он же больной! Вытащите меня, пожалуйста!

– Тогда мне – золотые пуговицы, – загибала пальцы Тиль. – Герману – брильянтовые, а Куте – серебряные шпоры!

– О Господи, ему-то зачем? – простонал Прич.

– Шпорить буду! – кровожадно заявил Кутя. Судя по его оскалу, Причард понял, кого именно будут шпорить.

– А как же я пуговки-то отрежу? Мой ножик за голенищем остался!

– Держи! – и Тиль из самых лучших побуждений кинула ему свой кинжал. Причард скрючился, и нож, стукнув его рукояткой по лбу, благополучно ушел в трясину.

– Балда! – выругалась Тиль. – Хороший был нож.

– Капитанский? – выставил бороду Мерин.