Вадим Сагидуллин - Чабрец

Это чувство свободного полёта,
Как на море слияние с природой,
Это чувство, когда ты ждёшь кого-то,
Только этот кто-то не приходит.

Это пустота допетой строчки,
И стоишь, как столб, в людской пустыне,
Это то, что не бывает точно,
То, что точно больше не отнимут.

Не сорваться, не порезать вены,
До конца наполнить эту чашу,
Подставляя значенья переменной,
Не постичь загадочного счастья.

Моё слово ничего не значит,
Я не гуру, чтоб вещать с трибуны
Веру в непорочное зачатье
Здравых мыслей среди слабоумья.

Это чувство свободного полёта,
Эта пуля никого не ранит,
В глубине житейского болота
Безнадёжна музыка «Нирваны».

Все учатся на таргетологов и хиромантов,
А я разминаюсь – копаю участок лопатой,
Не нужно пока мне спортзала и остеопата,
Заместо того и другого – турник и лопата.

Как был, так остался кащей, но пока что – бессмертный,
Навара не видно, но, вроде бы, заняты делом,
Пока нам не светят театры, балы-маскарады,
Заместо того и другого – турник и лопата.

Пучок простой травы
Расскажет больше мне,
Чем кладовые книг
Проведших жизнь во тьме.
Невзрачные цветы
Вдали от шумных трасс,
Заумных и пустых
Востребованных фраз.
Как свет в окне зари,
Приглушенный слегка,
Где словно корабли
Дымятся облака.
Как вера и любовь,
Что длятся сквозь века,
Как фантастичных снов
Причудливая ткань.
Пучок травы простой —
Небытие поправ —
Одной лишь капли соль
Из моря диких трав.
Никто не знает суть,
Но чувствовал – вполне —
Ту радость и ту грусть,
Что ожила во мне.
Сказать бы, что вернусь,
Прожить – наверняка,
Упасть в эту траву,
Как будто в облака.
И плыть, и видеть сны,
И среди них тот сон,
О будущем страны,
В котором ты спасён…

Здесь пафос, как пучок,
Отправится в мешок,
И тёмною зимой
Заварен будет чай.
Не веря в колдовство
Попробуешь его —
И уплывёшь рекой
В далёкий жаркий май.

Засуха без компромиссов,
Вяленые кабачки.
Нам не до коронавируса,
Трещины в почве пошли.

Мимо – черешня и вишня,
И абрикос по нулям.
Радуют только детишки,
Хвост обрывая котам.

Через жару, как сквозь вату,
Звук проникает глухой.
Я отключил информатор,
Я отправляюсь в запой.

Будь я хоть русским, хоть негром,
Да, загорел, не отнять,
Всё ж обращаюсь к евреям,
Если чего почитать.

Им и на этом спасибо,
Свой раздают капитал,
И не плохеет от чтива
Даже в жару по утрам.

Видно, вернусь я не скоро,
Если вернусь вообще,
С этих бескрайних просторов
Мыслей учёных мужей.

Ухожу в автономку, и ладно,
Я теперь не кормилец семьи,
Мою совесть не мучают пятна,
Я спокойно живу на свои.

Всё в порядке, спокойно и сухо,
Мочевой пузырёк не течёт,
Иногда только красное ухо,
Но и это, наверно, пройдёт.

По привычке неплохо считаю,
Только смысла уже не видать,
Пусть летит журавлиная стая,
Мне у церкви с рукой не стоять.

Я уверен в себе, как в японском
Авто бренде, в татарской крови
И для немца местечко найдётся,
И для русского – то по любви.

Научившись смирять свою жадность
Впечатлений, я лыжи продал,
Здесь и снега уже не бывает,
И асфальт тоже виды видал.

Всё одно – далеко не уедешь —
Маски, каски, какая-то чушь,
Я катаюсь на велосипеде
И своих малолеток учу.

Живёт на хуторе аблюп,
Огромный зверь с двумя горбами.
Его хозяева зовут
Совсем по ласковому – Маня.

Детишек радует аблюп,
Ну где такого ты увидишь?
Пусть говорят, они плюют,
Но этот, вроде, безобидный.

Мой младший много не видал,
Но от аблюпа он в восторге.
Пугливый зверь о двух горбах,
Прекрасный друг мозоленогий.

Голуби жадно сосут из фонтана,
Крошки на радость прохожим клюют.
Голуби быстро плодятся, но странно,
Почему не так уж много их тут?

Голубя сизого я очень просто
Сцапал за спину – детей посмешить,
Да не смешно, на бедняге короста,
Слипся помёт, одолели клещи.

Голуби мрут от кишечных болезней,
Сходят с ума от неясных причин,
Вроде, живётся с людьми интересней,
Корм, развлекуха, жилище – всё им.

Нет ничего дармового на свете,
Вот и голубчику надо платить,
Сам посиди на такой же диете —
Скоро захочешь врача посетить.

Сам ты химозу хлебал из фонтана,
Видел когда-нибудь, что туда льют?
Голуби быстро плодятся, им надо,
С фильтром не курят и водку не пьют.

Пока. Пока до нового рывка
Я собираю силы на отшибе.
Никто не знает, что наверняка
Не превратится дивный край в пустыню.

Пока-пока, уже не жду звонка,
И через дымчатую ткань Двуглавый видно,
А осень, что по-прежнему суха,
Поблеклую отбросила накидку.

Я, вроде, вдохновения искал,
И по пути назад меня накрыло.
Как многолюден и приветлив стал
Мой край, и надо мной всё те же крылья.

Я рад. Я счастлив солнечному дню,
И сойке, и ушибленному пальцу.
И встречное приветствие ловлю,
Готовый без корысти отдаваться.

Как научиться открывать свой рот
Не только в кабинете стоматолога,
Не только уплетая бутерброд,
Не только на соседа непутёвого?

Как научиться избегать нытья
И запаха прокисшего и гнойного?
Непросто уличить в этом себя,
А не однофамильца-алкоголика.

Как научиться здорово прожить,
Не сдохнуть здесь собакой подзаборною?
И по каким наводкам отличить
Великое творенье от убогого?

Базар утешит, место и цена
Товар найдут, коль сам ты не почешешься.
Великая китайская стена.
Великая страна, какого лешего?

Мы гадим здесь у каждого куста,
Хотя красот – куда там той Швейцарии,
Пристёгиваем только до поста,
А после – да мы всё в гробу видали.

Мы презираем право и закон,
Жить не умея также по понятиям,
И крутим своё жало у икон,
Не находя достойного занятия.