Александр Черенов - По следам адъютанта Его Превосходительства. Книга вторая

Взгляд Старского моментально исполнился уважения. Вообще, сегодня он только и делал, что исполнялся – и только положительных чувств по адресу Концова.

– Это – солидно, Павел Андреич! Весьма солидно! И достойно всяческого уважения: среди клиентов этого банка нет замухрышек с сотней тысяч в кармане! Но, Павел Андреич: банковская ячейка – это не для делового человека! Банковский процент, каким бы солидным он ни был – разве это деньги для состоятельных господ? Настоящие деньги может дать только дело!

Он не сказал ничего больше, но больше ничего и не требовалось говорить. «Sapienti sat!» – «Мудрому достаточно!»: древние римляне были, всё-таки, не дураки.

Словно взвешивая идею – а, может, взвешивая её без всяких словно – Концов внимательно посмотрел в глаза «Нумизмату».

– Я подумаю над Вашим предложением, Платон Иваныч… если Вы подумаете над моим…

Старский на мгновение перестал дышать.

– Какое Ваше предложение?

– …

– Какое Ваше предложение? – забираясь октавой повыше, не выдержал Платон Иваныч.

Удовлетворившись степенью готовности коллеги, Павел Андреич не стал испытывать его терпение больше, чем это требовалось для дела.

– Я становлюсь участником вашего общества с долей в уставном капитале. Если моё условие принимается, я готов подумать над увеличением заявленной цифры ну… миллиона на полтора-два – долларов, разумеется!

– Пять миллионов долларов! – прошептал Старский, округлившимися глазами уже бесконечно уважая Павла Андреича. Но Платон Иваныч был деловым человеком, и чувствам воли не давал: только лёгкое посладление. Поэтому спустя несколько секунд он уже вновь был «в теме».

– У нас, у деловых людей, Павел Андреич, не принято спрашивать, откуда что взялось…

– «Золотое» правило! – усмехнулся Концов.

– … Поэтому меня, как делового человека, интересует только одно: чтобы эти деньги поскорее были включены в оборот концерна! И я думаю, что смогу без труда убедить остальных соучредителей – Вы их знаете —

в целесообразности приёма Вас в наши ряды, с долей, пропорциональной Вашему вкладу. Будем считать, что стороны заключили, как это у нас называется, договор о намерениях!

И он энергично протянул Концову руку. Пожимая её, тот улыбнулся.

– Вообще-то, документ надо бы скрепить подписями…

Старский расхохотался.

– Наташа – коньячку для нас с Павлом Андреичем!

Когда коньячок был выпит – только по рюмке, и это уже не удивляло Старских в Концове – полковник взглянул на часы. Платон Иваныч отчего-то заторопился на кухню. Оставшись наедине с Наташей, Концов наклонился к уху связной.

– Немедленно передайте в Центр, что Барон отправляет группу офицеров во главе с полковником Концовым для изъятия в иностранных посольствах эмигрантских ценностей, оставленных там на хранение.

Он протянул Наташе свёрнутый вчетверо лист бумаги.

– Здесь список посольств, фамилии, приметы и фотографии моих спутников, а также план операции. Пусть там подготовятся к нашей встрече, и обеспечат всё необходимое для работы…

Наташа быстрым взглядом окинула бумагу.

– Толково придумано! Очень то…

Наташа замолчала на полуслове: в гостиную возвращался Платон Иваныч.

– Знаете, Пал Андреич, о чём я сейчас подумал там, на кухне?

– О чём же?

Старский уже прилаживал к лицу маску скорби.

– Я подумал о том, как это несправедливо, что все сокровища достанутся «чужому дяде»!..

Концов рассмеялся.

– Ну, почему же «чужому»: родной Советской власти! Так сказать, власти рабочих и крестьян!

– Так-то оно, так, – кисло улыбнулся Платон Иваныч, – но… не удержался от фамильярного

– Вам, дорогой Платон Иваныч, – Концов похлопал старика по плечу, – дай только волю – так Вы всю Россию сюда в карманах перетаскаете! Не забывайте, что мы с Вами – русские люди, как-никак! И Россия – наша Родина!

– Какая, там, Россия!

«Нумизмат» скривился, как от кислятины, и пренебрежительно махнул рукой.

– Какая, там, Родина, Павел Андреич! Оставьте лирику поэтам! Для делового человека Родина – там, где его капиталы! Там, где этим капиталам выгоднее всего работать! «Родина»!..

В известном смысле, он был прав – и Концов понимал это. Какая, в самом деле, может быть Родина, если никто из них, вероятнее всего, уже не вернётся «туда»? Да и куда возвращаться: в нищету и плановую экономику? Это – из такой-то цивилизации и из такого-то богатства?!

Может, и поэтому, де-факто будучи солидарным с Платон Иванычем, Концов не стал реагировать на его пренебрежительный возглас и жест. Он и сам был «не без греха» – и как раз по этой части: миллионер Концов давно уже не рвался совершать подвиги во имя мировой революции. Превращение состоялось – и как-то незаметно, эволюционным путём. Павел Андреич уже не нуждался в адреналине ради… адреналина. Он уже искал не подвигов, но денег. Пока ещё – как случайный и даже стихийный, а не профессиональный бизнесмен. Но именно бизнесмен – уже сознательный, а не паллиативный, из «красного» и «белого». Служения революции уже не было. Не было и служения ЧК: было служение одному конкретному человеку из этой организации. Но человек этот был настолько конкретным, и у человека этого были настолько конкретные факты и «крючки», что служить ему приходилось и за страх, и за совесть. Хорошо служить, то есть. Почти даже – честно.

– Ну, тогда – всё…

Концов решительно поднялся из-за стола.

– Спасибо, Наталья Николавна, за чай: такого варенья я в жизни своей не отведывал!

Он поцеловал руку связной, которая зарделась то ли от похвал своему кулинарному искусству, то ли от избытка галантности в полковнике, то ли от того и другого, вместе взятого.

– Ну, а Вы, Платон Иваныч, готовьте пока своих компаньонов к появлению нового учредителя – а за моими миллионами, как говорится, дело не заржавеет.

Старский не выдержал. Вернее, не выдержал в нём коммерсант, почти добившийся желанного результата. Как минимум – осчастливленный почти стопроцентными надеждами.

– Павел Андреич, дорогой: как, всё-таки, я ошибался в Вас! Как ошибался! Какого человека не разглядел! Ну, простите Вы меня, дурака!

Ни одного мгновения Концов не сомневался в том, что такой приступ раскаяния мог быть вызван только одной причиной: цифрой с шестью нулями. Под такой залог «Нумизмат», коммерсант до мозга костей, мог «пройтись по себе» словцом и похлеще «дурака». И прежний Концов не преминул бы отработать на этой площадке «по полной». Но отвечать в духе прежнего Концова Павел Андреич уже не мог. И не только от свершившихся метаморфоз, но и по причине грядущих финансовых выгод.

– За что же мне прощать Вас, дорогой Иван Платоныч? Я ведь не сразу превратился в сегодняшнего Концова. Я был именно таким, каким Вы меня и принимали. А, если, кто и ошибался, так это я – в отношении Вас. Разве мог я предвидеть тогда, что всего через несколько лет генералы будут вымаливать пятиминутную аудиенцию у всесильного главы концерна «СтарКо» – и только для того, чтобы услышать заслуженный отказ?