Мария Кочуганова - [НЕ] нормальные

…как яркое солнце окончательно превратило её в блондинку. Маша снова посмотрела на себя в зеркало и поняла, что выгоревшие пряди придется подкрашивать. Хотя, валить всё на солнце не было никакого смысла. Сама виновата. День выдался солнечный, работы было не много. К полудню Машка уже освободилась и полезла на крышу сеней загорать. На свой страх и риск, а также на ярость родной тёти. Ту смущало не столько палящее солнце, сколько железная крыша. Тетка боялась, что Машка зажарится, а Машка – что попадется на глаза соседке.

Что не говори, а соседи – милейшие люди. Особенно, если вы с ними близко не знакомы. Фаина Петрова была знакома со всеми, поэтому милейшей соседкой её назвать было трудно. Она готова была часами рассказывать о своей многочисленной родне, демонстративно не замечая, что отрывает Машку от чтения. С соседкой можно было попрощаться, но тогда она начинала пластинку заново. Что девушку всегда удивляло, так это полная противоположность характера мужа Фаины Петровны, Ивана Павловича. Тот никогда не нагружал людей своими историями. Всегда улыбчивый старичок здоровался, говорил, что у него «жизнь – понесут, только держись» и тихонько пел песни у шахтовой вагонетки.

В тот день соседей не было рядом. Тетушка стригла розовые кусты, а родители прятались от палящего солнца на просторном балконе. Вот Машка и провалялась на крышке с книжкой едва ли не до вечера. Она даже успела поспать, поэтому в дом спустилась равномерно прожаренной. Ощутила девочка это уже ночью, когда сидела на железных качелях и смотрела на звёзды. Эта привычка появилась у неё после смерти деда. Заботы о доме и бабушке перешли ей по наследству, и равномерные покачивания помогали сосредоточиться. А еще Машка знала, что лучшей точки для наблюдения за Домом не найти. Прямо перед глазами был дом тётушки. В окно было видно, хорошо ли она себя чувствует после работы на участке. Под крышей всегда были братья. Игровая приставка, настольная игра или простая драка на подушках были слышны на всю округу. Даже телевизор в доме через дорогу…

– Всё нормально?

Мария открыла глаза и увидела брата. С годами он обзавёлся бородой и сеткой морщин, но так и остался для неё Сашкой.

– Спину заклинило. Сейчас посижу ещё минутку и продолжу работу.

– Стоит ли оно того? – спросил брат, – Ты сляжешь в собственную яму, но так ничего и не добьёшься.

– Уж лучше лежать в яме, – Мария с трудом встала с земли и взяла лопату, – Ты не остановишь меня. Годы многое изменили, но забота о Доме останется со мной до конца. Уж лучше я останусь лежать в яме, чем увижу его последний день.

Женщина снова принялась копать. Брат смотрел на неё, хотел помочь, но не знал как.

– А если ты ошибаешься? Если здесь ничего нет?

– Тогда Дом уже ничего не спасет.

Александр хотел помочь, но сестра отказалась. Работа лопатой никогда не входила в круг женских обязанностей, но только она знала где нужно копать. Возражать было бессмысленно.

Александр вернулся в дом. Мужчина замер у большого стола в сенях. Удивительно, но по прошествии стольких лет в доме ничего не изменилось. Разве что покрылось тонким налётом времени. Всё тот же потолок, зашитый черно-белыми панелями, на которых со временем появились желтые пятна. Всё та же витая лестница на второй этаж. Именно там проходила большая часть их жизни. Александр хорошо помнил, как…

…молнией слетал вниз к завтраку. Начинался он примерно в 2—3 часа дня, но от этого завтраком быть не переставал. Это и было беззаботным детством.

Второй этаж для Сашки был и спальней, и штабом, и игровым залом, и опорным пунктом. Каждый год они с сестрой понемногу обустраивали комнату. Сначала телевизор, затем игровая приставка. На стенах появились постеры, в шкафах – книги и настольные игры. Однажды на второй этаж перекочевала стопка виниловых пластинок вместе с проигрывателем. Сашка ничего в этом не понимал, но сестра упорно ковырялась с этим старьём, пока проигрыватель не заработал.

Это была их территория. Под вечер все собирались на втором этаже. Сашка с братьями обычно устраивали игровые состязания. Сестра присоединялась изредка, больше читала в свете большого торшера. Никто из них не мог точно сказать почему, но центральный свет никогда не включался. В полумраке было спокойнее. Игры, книги и долгие ночные разговоры. Так походила ночь.

Иногда посреди ночи они спускались в сени ужинать. Все домашние уже спали, поэтому приходилось вести себя тихо. По закону подлости именно за ужином Сашку и братьев разбирал смех. Они зажимали рот руками, отворачивались, убегали в подвал, чтобы просмеяться, но никогда не могли сдержаться. Иногда просыпалась бабушка, но она никогда не ругала их за поздние посиделки. Таков был их миропорядок.

Лишь однажды смех испугал всех их. Это была ночь перед отъездом. Все немного грустили, а Сашка неожиданно начал смеяться. Это продолжалось несколько часов подряд, пока…

Александр зажмурился и потер глаза. Не то было сейчас время, чтобы предаваться воспоминаниям. Мужчина вошел в комнату, где его ждали братья. Теперь им предстояло решать судьбу Дома.

– Она не остановится?

– Нет, – ответил Александр, – Надеется, что найдёт эти чертовы монеты. Говорит, что это последний шанс.

– Дьявол! – редко старший ругался, но случай был особый, – Почти 40 лет прошло! Если она не нашла их тогда, с чего решила, что найдёт сейчас?

– 40 лет назад это была игра. Считайте это – началом финального раунда.

Затянувшаяся игра перестала быть забавной. Захар встал с большой софы и вышел на балкон. С него был виден не только участок. В погожие деньки панорама охватывала весь поселок, озеро, железную дорогу, соседний холм с брошенными домишками и станцию. Картина была знакома мужчине с раненного детства, и в то же время менялась каждый год.

– Посмотрите на это, – Захар почему-то говорил тихо. – Ничто не осталось прежним. Дом изменился, но в нём стало так много от нас.

Братья не ответили, но Захар знал, что они чувствуют то же самое. Они меняли Дом, перестраивали, улучшали…

…наполняли жизнь чудесами. Захарик всегда знал, что вещи вокруг ни те, чем кажутся на первый взгляд. Не крыша, а смотровая площадка. Не балкон, а казино. Не коробка с палками, а арсенал.

Они превращали всё в нечто иное. Однажды целая улица перестала существовать, уступив место автобусному маршруту. У них была куча остановок, своя милиция, стоимость проезда и система штрафов. Из гаража выезжал велосипед, а на первой станции он уже становился автобусом. Пассажиры катались на багажниках от одной остановки к другой, чтобы потом пересесть на другой велосипед и самим стать водителями.