Хелен Лимонова - Лимонник №5. Литературный альманах

«Друзья, никому еще день не отмечен,
И радости жизни не сочтены,
Давайте назначим заранее встречу,
В шесть часов вечера, после чумы.
Без страха, без боли, без скорбных известий,
Тревожные мысли послав далеко,
Мы вместе сойдемся в назначенном месте
И будем шутить и смеяться легко…»

Друзья, никому еще день не отмечен,
И радости жизни не сочтены,
Давайте назначим заранее встречу,
В шесть часов вечера, после чумы.
Без страха, без боли, без скорбных известий,
Тревожные мысли послав далеко,
Мы вместе сойдемся в назначенном месте
И будем шутить и смеяться легко.
Откроем все окна весеннему ветру,
Откроем без счета бутылки вина,
И будем вальсировать под музыку ретро,
Пока не качнется на небе Луна.
Объятия, тосты и рукопожатья,
И поцелуи, куда же без них,
Наденут красавицы лучшие платья,
А я с табуретки прочту этот стих.
Пусть песни звучат и веселые шутки,
Пусть дым коромыслом и даже столбом,
Лишь только одно, мне заранее жутко
Увидеть пустые места за столом.
Друзья, никому еще день не отмечен,
И радости жизни не сочтены,
Давайте мы с вами назначим встречу,
В шесть часов вечера, после чумы.

Битый час мы сидим за накрытым столом,
Тихим светом наполнился дом.
Я уверен, что был я с тобою знаком,
В этом мире, или в ином.
Преломляется солнце в бокале с вином,
Я хмелею и много треплюсь,
Каждый раз, как бокал семафорит мне дном,
Я наполнить его тороплюсь.
Где же прежде встречалось твоё мне лицо,
И откуда я помню глаза?
Ох, шумит в голове молодое винцо,
Так что мысли не просто собрать.
Развязался язык, не могу замолчать,
Говорю о твоей красоте,
И бессовестный взгляд мой, проныра, проник,
За оборки краёв декольте.
Я стараюсь быть светским, читаю стихи,
Приобняв за девичье плечо,
А душа моя словно во власти стихий,
И в груди моей жжёт горячо.
Ты молчишь и смущенно скрываешь свой взгляд,
Но лица еще бледен овал,
Я кричу, и шучу, и смеюсь невпопад,
И клянусь, что всю жизнь тебя ждал.
Своё имя не хочешь назвать ты, хоть плачь,
Мне смешно от того, что я глуп,
Я же видел, в прихожей ты скинула плащ
И косу прислонила в углу.

Допита до донышка кварта,
И нечего больше долить,
Давай разыграем в карты,
То, что нельзя разделить.
Покончим единым разом,
Пусть обух разрубит плеть,
Но только условимся сразу,
Потом ни о чем не жалеть.
Поставим на кон не глядя,
Рассудят нас короли.
Все то, чего жили ради,
И то, что не берегли.
Игра стоит свеч, хоть трушу,
На стол, не жалея, гляди —
Свою я поставлю душу,
И ты свою тоже клади.
Колода тасуется, вечер,
И хоть ты мне смотришь в глаза,
Я ногтем семерку мечу.
Держу в рукаве Туза.

Лишь собачьи следы на снегу, цепочкой ведущие в небо,
Да луны золотую серьгу в ноздрях у созвездья быка,
Разглядеть я могу на бегу, ибо бег – это жизнь, это кредо.
Старый пёс не разучит, увы, нынче нового кунштюка.
Не смешите щекоткой меня, когда я не желаю смеяться,
Я боюсь как огня перемен и прекрасных идей.
Путь судьбина моя мне крестом вышивала на пяльцах,
В нём искусно тая узелки своих хитрых затей.
Стар, но крепок Полкан, и свои ещё зубы на месте,
И пока пёсий клан на него не имеет клыка,
А рубцов старых ран не видать под свалявшейся шерстью.
Всё же, словно капкан, зловещее слово – «пока».
Жизнь течёт как руда, между ненавистью и любовью,
И не раз, прижимая врага мощной лапой к холодной земле,
Его смерти взалкал, но пустил, не прельстившийся кровью,
Не свершая суда. Пусть зачтётся когда-нибудь мне.
По собачьим следам, по замерзшему вставшему плёсу,
Лучше поздно, чем рано, и не чувствуя боли от ран,
Пробегу, словно глупый щенок, с влажным лоснящимся носом,
А уйду, не скуля, как проживший года, ветеран.

Я веду спокойную, тихую жизнь,
Возвращаюсь с работы домой,
Выпиваю свой виски, коньяк или джин,
И заваливаюсь на покой,
Вижу чаще уже черно-белые сны,
Словно лента немого кино,
И поверхность обратная полной луны
Не влечет к своим тайнам давно.
Идеалом становятся быт и уют,
Тапки, чай, бутерброды и плед,
Чтобы джинсы свободно, и туфли не жмут,
Чтоб котлеты и борщ на обед.
И не стоит из дома совсем выползать,
А свобода совсем не нужна.
Мир так грязен, что скучно его созерцать,
Из немытого вечность окна.

Крючком от маски вниз скривился нос,
Потеют руки от резиновых перчаток,
Но я стою, как будто в землю врос.
В помпейском пепле четкий отпечаток.
Мне сказано, не отступать назад,
Другие вон – сидят себе по норам,
А я простой, ура! Стараться рад.
Эй там в строю, отставить разговоры.
Мне сказано, судьбу благодари,
Других лишили и свободы и достатка.
А ты – герой! И с утренней зари,
Дневному соответствуй распорядку.
А дым из жерла, он не про тебя,
Пусть не страшит глухой подземный рокот,
Таких, как ты, стоических ребят,
Ковали как кинжалы с кровостоком.
Да, я не трус. Но также не профан,
И понимаю, что потомкам, вместо славы,
Оставлю лишь уснувший вновь вулкан,
И нишу, где меня укрыло лавой.