Анна Мирошниченко - Тринадцать неожиданных историй

Двадцать один – это совсем чуть – чуть, двадцать два – заканчиваю университет, ура! Двадцать три – этот возраст был для нее таким серьезным. Она начала работать в школе, мама помогла устроиться преподавателем у университет. Она чувствовала себя еще студенткой, но стояла по другую сторонту парт. Как это?

Двадцать четыре – был странный возраст. Она была очень худой и уставшей от жизни. Худой – потому что их молодой семье (она жила с тем самым парнем) постоянно не хватало денег. Однажды, шагая по рынку, она увидела глаза очень серьезной, озабоченной и перепуганной девушки. Как будто та решает вселенскую проблему: как расщепить кварк? Испугалась и через секунду узнала себе в отражении. В этот момент она думала, как бы на пять гривен купить овощей, яиц и «на что еще хватит» для ужина. Они жили вместе в маленькой квартире мужа. На кухне она учила английский и еще у нее была полочка для книг. Весь мир к сжался до стирки – готовки – уборки. А все хобби, мечты, увлечения – остались дома вместе с подростковыми фото и серебрянными украшениями.

«Я его больше не хочу, я должна хотеть», – как – то ночью она отвернулась к стене завешанной ковром. «У вас проблемы?» – спрашивала свекровь. «Старородящая!» – заявила гинеколог.

Двадцать пять. На вечеринке были только друзья мужа и одна ее подруга. «Четверть века, пора бы призадуматься» – говорила героиня Мерилин Монро на свое день рождения. За один день она собрала вещи и уехала. Развод.

***

Джузеппе вытащил из бумажника визитку итальянского посла.

– Я открою свое дело в Москве или Питере. Нет, в Питере, наверное, лучше. – продолжал оттирать, поглаживать ее плечи, ноги и ступни, стряхивая них песок и напевая «Sapore di mare, sapore di sale».

– На пляже было класно, жаль, что ты не успел уйти пораньше с работы и поплавать со со мною… – она убрала мокрую прядь со лба.

А перед этим был поцелуй, тот самый.

Вчера, когда разошлись посетители литературного кафе, она подошла к нему:

– Мне приятна, твоя дружеская поддержка, ты мне как брат! – и чмокнула его в лоб.

– Посидим в кафе? Отметим успех? Твой первый мастер – класс на Сицилии!

– Давай!

Они нашли кафе, в которое не попали в первый раз – «Вешь».

Как было приятно обсуждать грамматику и правильное произноешние рядом с его губами, почти их касаясь, еще чуть – чуть, но нет. И ей казалось, что он тоже хочет сократить это расстояние.

– Давай выпьем на брудершафт! – он знал не только язык, но и славянские традиции.

«Вот сейчас он точно сократит расстояние…» – подумала она с грустью.

Они выпили, отставили бокалы и ничего не случилось.

Кафе закрывалось, официанты считали чаевые.

– У меня есть еще тост! Давай выпьем за твоего будущего мужа!

– Так давай его поищем! – она кивнула в сторону официантов, – симпатичные парни!

Парни действительно были симпатичными и довольно заулыбались, не понимая ни слова, но радуясь вниманию.

– Так, сейчас я уйду! – он отставил бокал и нахмурился. Она молчала.

Уже выключили свет и фонари с улицы подсвечивали зал. Двое служащих ресторана разговаривали у входа, опершись на велик.

Она вышла, он догнал ее на улице.

– Я сказал им, что ты – моя жена!

– Сестра?

– Нет, жена.

– Ааа, moglie

Они прошли по узкой средневековой улочке и вышли на площадь рядом с развалинами храма Аполлона. Было уже два часа ночи и редкие прохожие словно из ниоткуда появлялись на площади, возникая в пятнах фонарей и исчезая в никуда в тени подстриженных деревьев. В глубине площади белело кафе.

– Будешь кофе или мороженное?

– Кофе, наверное буду кофе.

– Сигаретку?

– Давай, вообще не курю, но за компанию…

Официантка принесла кофе ей и граниту из миндаля ему. Было приятное чувство завершенности вечера, легкая усталось и, одновременно, грандиозность происходящего, когда не знаешь, что будет и сколько точно времени.

«Люблю это ночное время» – думала она.

– Ты устала?

– Есть немного.

– Давай я сделаю тебе массаж, – сказал он.

– Здесь? – она оглянулась. За соседним столиком сидел хозяин кафе и беседовал с другом, других посетителей не было.

– Хорошо, давай.

Он встал сзади нее и начал разминать ее плечи, грубовато, но старательно, как большой милый медведь.

– Спасибо, классно.

Потом он взял стул и сел у нее за спиною, обнял. Они продолжали о чем – то говорить. О чем – то, потому что это было не важно – о чем. Он начал целовать ее лицо, ближе, ближе по подбородку к губам. Она прикрыла глаза. Он целовал уже краешек губ. Она немного повернула голову и так же осторожно ответила на его поцелуй. Их губы встретились. Как будто другой разговор, который витал до этого в воздухе, продолжился.

Она наконец оторвалась от него и они заговорили о чем – то, о чем – то еще.

– Пройдемся? – спросила девушка.

– Давай.

На улице уже никого не было. Сделав несколько шагов по каменными плитам времен Архимеда, они оказались у железной решетки, окружающей развалины храма.

Он начал целовать ее сильнее, и она поняла, что ей это нравится, очень, настолько, что начали подкашиваться ноги. Будто нечто внутри отключало способность стоять, отдавая ее полностью в руки мужчины, дарящему наслаждение в этот миг.

***

Он обнимал гитару, нежно и точно перебирал струны: прижимал где нужно и отпускал когда нужно, и пел. Пел он также, словно нажимая струны в душе.

Синела ночь над светлыми домами Ортижии. Показался поворот в другую часть острова. Она собиралась домой, готовить ужин, но тут услышала звуки музыки. Настоящий блюз, волнующий и свежий, как огромный бокал виски с кубиками льда, поманил ее. Она увидела открытое кафе с низкими деревянными столиками и лавками, красные скатерти и кучерявого блюзмена с гитарой и безумного барабанщика. Он корчил такие рожи! И так заряжал на ударных, добавляя острый перец ритма к сладкому гитарному звуку.

За столиками перед ними были пустые места, хотя остальное кафе было переполнено. Она постояла чуть – чуть, не решаясь присесть. «Завтра ведь увидимся с Джузеппе и надо бы выспаться, и…» Но ощущение, что она ведет себя «слишком правильно», как будто замужем, ее остановило. «Можно ведь устроить себе чудесный вечер! Почему бы не послушать чуть – чуть?»

Она заказала красное терпкое вино и греческий салат с белым хлебом – мягкой сицилийской булкой, которую приятно макать и есть с вином.

Смотрела на гитариста и обещала больше не попадаться на эту удочку – влюбляться в талант. Она уже побывала замужем за музыкантом, друзья – музыканты тоже у нее были.

Когда – то она пыталась вычислить образ идеального мужчины, и, первым пунктом или вторым был музыкальный инструмент. Если мужчина умеет играть – это что – то особенное… Может это дополняет ее увлечения? Ей нравилось танцевать, она прообвала петь, немножко рисовала и много писала. А вот с музыкальными инструментами у нее не складывалось.