Леонид Алексин - Диалоги руководства

Движением клавиатуры

Я модуляцию свершаю;

Об спины прытких сокрушаю

Смычки и жезл дирижёрский

За дерзость наглости позёрской.

Как царь войдёт – спешить не нужно,

Но кланяйтесь до пола дружно,

Когда я лично распластаюсь,

Монаршей обуви касаясь

Челом в слезах и с восклицаньем.

Того уволю с порицаньем,

Кто не коснётся лбом земли.

– Вот так, коллеги, мы б смогли

Унизить ведомства иные

За их деяния срамные!

Худа ли плоть, живот ли тучен? -

Хребет наш к этому приучен.

– Коль чья спина не так согнётся,

Тот завтра в нищете проснётся!

Когда же царь нас пригласит,

То мы пойдём, имея вид

Перед «врагами» столь надменный,

Сколь может лик иметь степенный.

Когда же этим насладимся,

То в лицах вдруг переменимся;

Покорность так изображая,

Как будто пред вратами рая

В одеждах белых мы предстали,

Узрев царя на пьедестале.

– Храня дворцовый этикет,

Мы рухнем, сокрушив паркет

Своими лбами перед троном

И эхо разнесётся звоном.

– На брюках швы трещать должны!

Все будем мы окружены

Глазами жадных конкурентов.

– Возможно, даже комплименты

Услышим мы из царских уст?

– Когда услышите вы хруст

Моей разогнутой спины,

То, и как прежде, вы должны

Священно, тихо трепетать;

Чтоб я мог кратко хлопотать

О нуждах наших без прикрас;

Что это, мол, в последний раз,

Карманы вывернув сначала;

И, чтобы речь моя звучала,

Как можно только постараться,

Должны вы хищно озираться,

Метая пламенные взоры,

Стыда не зная и позора!

Царя вопросы лично встречу

И, как сумею, так отвечу.

Я буду обещать такое,

Чего не ведомо судьбою,

Чтоб сразу было непонятно,

Но уху царскому приятно;

А вы же головой кивайте

И пол в молчанье созерцайте.

– Счастливыми да будут лица,

Когда велит нам удалиться

Монарх по милости своей.

– Тогда, не поднимая шей,

Легко и тихо удаляйтесь

И взоров гневных не пугайтесь,

К царю спиной не обращаясь,

Ни с кем из близких не прощаясь.

В сии монаршие покои

Я двери лично сам закрою.

Всё также, молча, мы пойдём;

И, если веру обретём,

Надеждой укрепив сердца,

То сами выйдем из дворца!

Играйте роль свою, как боги;

Иначе то, откуда ноги

Растут, познает: посрамленье,

Позор навеки, увольненье;

И я, как прежде, говорю:

«Мы все принадлежим царю».

– Сей церемонии свершенье

Есть чести нашей украшенье.

– Вот честь для «службы иерея» -

Стремиться к разуму скорее,

Иных восторгов отдаляясь,

Страданиям не удивляясь.

– Не к центру ль солнца мы стремимся?

Мы все ничуть не удивимся,

Узнав, что самый близкий круг

Для трона – фильтр царских слуг.

– Примером будет вам луна;

Светило близко, но она,

Законам Божиим послушна,

Пред солнцем… – нет, не равнодушна;

Но, зная свой предельный вес,

Не мыслит дерзости словес,

А служит честно и открыто

Тому, кто взял её в орбиту.

Так вас не царский вес влечёт,

А мой. – За то Вам и почёт.

– Не всякий может увеличить

Свой вес иль деньги обналичить

Из обязательств долговых

Держав ведущих мировых.

Большая чёрная дыра

Вмещает множество добра;

Средь дыр великих разность есть;

Крупнейшая приемлет честь,

Пульсирует и сим движеньем

Жизнь обновляется рожденьем.

– Всегда ли царь похвал достоин?

– Дворец по образу устроен

Структур небесных; все же мы

Имеем разные умы

Для службы вечному Закону -

Сей Сам надел Свою корону.

Царя ж возможно извинить,

Когда он честь силён хранить.

Отвратней в мире нет персоны,

Чем, отказавшийся от трона,

Потомок предков именитых,

Бурбонов, ныне позабытых.

– Талант имея пить да кушать,

Позволив Францию разрушить,

Погиб он – ну и что ж такого?

Нет в смерти ничего святого;

Войну бездарно проиграл?

Ну, он и был не генерал;

Семью безвинно загубил?

Ну, что ж поделать, заслужил;

Кто опровергнет укоризну?

Быть может смерть его Отчизне

Хоть малой пользой послужила?

Увы, страна его влачила,

Возможно, самый худший груз.

Так кто же сей – святой иль трус?

Нам воскресят его когда?

– Скорей в год «страшного суда»,

Затем, чтобы сего «святого»

Не обезглавили бы снова.

– Людовик! Что ни говори,

А различаются цари.

В чём честь монарха состоит?

Ты не таков, позор и стыд,

Монаршей плоти хвост дрожащий!

Столь низок царь ненастоящий.

Христос царям не угождал,

Совсем иное утверждал.

Конец династии таков,

Что не хватает бранных слов.

Любовь к царю народ явил

И чуть ли ни боготворил,

Как то у них заведено.

Доподлинно обретено

Народом от своих «отцов»

Немало ссадин и рубцов,

Но за победы всё прощалось

И слава трону возвещалась

Из чистых преданных сердец.

Что ж создал сей монарх-отец?

Любовь царя к своей Отчизне

Чем проявилась в его жизни?

И отчего ж свои княжны

Царям вдруг стали не нужны?

Об этом значимом моменте

Расскажем в третьем вам фрагменте,

Заметив между прочим тонко,

Что разбитные амазонки

У нас в стране не прижились;

А доводы к тому нашлись

Не из мужского превосходства,

А из традиций благородства,

В которых каждый россиянин

От Бога вдохновеньем ранен.

Как то вообще могло случиться,

Чтобы немецкие девицы

Страной французской помыкали?

Но стихни, страсть, – на пьедестале

Порядок должный воцарился

И делом верным укрепился.

Уменьшатся страны мытарства,

Когда назначат ей лекарство -

Царя для подлинного царства.

***

«О жёнах»

Венеры статуей украшен календарь;

Увидев это, вздрогнул «государь».

– Мужи, взгляните, посудите сами -

Ни дать, ни взять безрукой даме!

Когда б Венера ни была красива,

То стать могла бы гербом коллектива.

В одном, коллеги, вы похожи с нею –

Врождённою безрукостью своею!

– Когда б лишилась ног, то чем и любоваться?

Кто сделать это мог – не сложно догадаться.

Богинь живых то явная проделка -

Знай своё место, красоты подделка!

И всё ж бездушная, как видим, каменюка

Милей подчас иной живой гадюки.

– Пред ликом царственной Венеры

Трепещут, молча, кавалеры;

И, безусловно, перед нею

Земные барышни бледнеют.

Все наши местные Дианы

Красы не кажут Тицианам,

А иноземные блудницы

Стремятся сами оголиться!

Встречая «прошлые ошибки»,

Мужи, не унижайтесь шибко;

Вздымайте страсти новой флаг;

Лишь время – женщин вечный враг;

Вы ж – не враги, а мотыльки,

Что к свету тащат кошельки!

Украсив жизнь молчаньем в спорах,

Мы об ином забудем скоро,

Увидев сердцем образ страстный.