Алексей Козлов - Ласарильо с Тормеса

Я поспешил за вином и по пути, недолго думая, быстро разделаться с колбасой, а когда подошёл к слепцу, то увидел, что слепой гурман держит жареную до черноты репу между двумя ломтиками хлеба, и судя по его довольной физиономии, всё ещё не распознал подставы. Он как старый кот крался к желанному лакомому кусочку репы, предвкушая неземное наслаждение и желая продлить его как можно дольше. Но едва он притронулся к своему бутерброду, и полагая, что отправляет в рот и колбасу, откусил бок репы, как лицо его вытянулось. Он был так потрясён, когда обнаружил, что у него в руках всего лишь репа, что изменившимся до неузнавания голосом пропищал

– Как ты думаешь, Ласарильо, что случилось?

– О, я несчастный! Несчастный! – воскликнул я, – Как вы можете даже подумать на меня!? Я только что вернулся с вашим винцом! Не надо было отсылать меня за покупками, пока меня не было, тут кто-то набедокурил!

– Нет, нет, это невозможно, – возразил он, – я не выпускал вертела из рук.

Тут я стал клясться и божиться, прилагая к тому всё своё красноречие, пытаясь убедить мерзкого слепца, что непричастен к этой шутке и вовсе не виноват в подмене, но в конце концов он во всём разобюрался, и все мои ужимки мне ничуть не помогли, потому что ничто нельзя было укрыть от проницательных глаз окаянного слепого. Слепец поднялся на ноги, схватил меня за голову, и как пёс, стал меня обнюхивать со всех концов, сразу учуяв предательский запах. Дабы не нести на меня напраслины и решив удостовериться в своём диагнозе окончательно, он резким движением правой руки открыл мой рот и беев всяких околичностей и церемоний всунул внутрь него свой длиннющий, крючковатый, от злости растянувшийся на целую милю, нос, так что конец его я ощутил у себя прямо в глотке.

Представьте весь ужас, обуявший в тот момент меня, и вы поймёте, почему злосчастная колбаса, не успевшая ещё толком разметиться в моем желудке, а впридапчу к тому – отвращение к грязному, мерзкому, душившему меня носу – всё это вместе привело к тому, что по запаху мое преступление и обнаружилось, а собственность слепого было возвращено его хозяину. Прежде чем злой слепец вытащил из моего рта свой пиявочный хобот, в моем желудке произошло сначала бурление, потом революция, и наконец я изверг уворованное наружу, так что его шнобель и проклятая едва прожёванная колбаса, орошённая немалой толикой желудочного сока, вырвались из моего рта почти одновременно.

Боже ты мой! Лучше бы мне не родиться на этот свет! Лучше бы я умер минутой ранее! Нечеловеческая злоба проклятого слепца была столь велика, что, не соберись на шум и мои вопли люди, он бы точно лишил меня жизни. Когда его оттянули от меня, руки его сжимали клочки моих жалких волос, шея моя была расцарапана, лицо было всё в ссадинах и укусах, губы расцарапаны, – одним словом, досталось мне по высшему разряду.

Злодей завёл перед собравшимся свою обычную волынку и стал снова рассказывать о моих проделках и злоключениях, в особенности напирая на истории с кувшином и виноградом, и даже не заметил, что каждую из них он рассказал по нескольку раз. Все так ржали, что внутрь помещения стали заходить привлеченные этим диким весельем прохожие с улицы. Признаюсь вам, Ваша светлость, что хотя я и ревел от боли, подлый слепец до того остроумно и забавно живописал мои подвиги, что я был вынужден признать, что рассказ его мог насмешить любого на свете.

Пока надо мной творилось неслыханное измывательство, в голову мою пришло, что лишь по неслыханной трусости и малодушию я не освободил его от его шнобеля, а я ведь свободно мог сделать такое благодеяние, когда его пиявка до половины залезла ко мне в глотку. Ведь только стоило бы мне стиснуть челюсть, и стань он моим, то, наверное, желудок мой лучше переварил крючок слепого, чем эту колбасу. А так как нос тогда бы не извергся наружу, то на следствии я вполне мог бы отпереться от лживых показаний. Да, был упущен прекрасный случай, а уж как бы было славно отгрызть эту штуковину!

Хозяйка постоялого двора и вполне мирные постояльцы в итоге как бы примирили нас и винцом, которое я притащил, промыли мои страшные раны на лице и во рту, по поводу чего злопамятный слепец всё время отпускал нелепые шуточки:

– Свидетель бог, на умывание этого мальчишки за год уходит больше вина, чем я сам выпиваю сам за два. В любом случае, Ласарильо, вино создало тебя в большей мере, чем твой родной отец, благодаря ему ты родился один раз, а вино много раз подарило тебе жизнь.

И он тут же стал рассказывать, сколь часто он меня избивал и потом лечил целительным вином.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.