Сергей Ленин - Маленькие иркутские истории. Материалы для спектакля

Василий сидел дома на диване и смотрел телевизор. Там показывали Жириновского. Василий трудился на заводе имени Куйбышева. До ночной смены было еще шесть часов, он не знал, как скоротать время. «Вот бы с Машенькой моей покувыркаться, но мы с ней в контрах», – подумал молодой человек.

Маша как бы уловила мысли своего парня. Она подошла к нему, присела на его колени. И загадочно, глядя ему в глаза произнесла:

– « При огальных ласках женщина дагит удовольствие мужчине, или, дгугими словами, дает ему удовольствие». Значит, женщина дает! Ну? Че скажешь?

При этом Маша начала ликовать. Она смогла прищучить своего Василия. Она смогла разбить в клочья его дурацкую философскую придирку. Она была на высоте. Василий не сопротивлялся и не возражал. Он обнял свою Машу за плечи и грустно, но твердо начал говорить:

– Маша, я без тебя не могу. Ты моя самая, самая любимая девушка. Мне никого не надо, кроме тебя одной. Я люблю тебя сильно-сильно. Будь, пожалуйста, моей женой. Роди мне сына и дочку.

Он смотрел в глаза подруге нежно и трепетно. Он ждал ответа. Маша была ошарашена. Она сначала не могла прийти в себя. Потом с восторженным визгом соскочила с колен своего парня. Василий испугался и встал перед Машей. А девушка бросилась к нему на шею. Из ее глаз ручьем текли слезы. Она судорожно целовала своего возлюбленного, поливая при этом его солеными потоками влаги. Василий начал целовать свою любимую – самую, самую. Самую любимую, самую красивую девушку. Он своими губами снимал слезы с порозовевшего лица Марии. А она все плакала от радости и причитала, и причитала:

– Васенька, любимый мой Василечек, я безумно тебя люблю. Я два года ждала от тебя этих заветных слов. Ты их произнес, мой любимый. Как мне хорошо. Как хорошо.

Василий тоже расчувствовался, его глаза тоже стали влажными. Он нежно обнимал свою подругу и шептал:

– Машенька, любимая моя. Девочка моя. Солнышко мое.

Он не заметил, как самопроизвольно начал судорожно расстегивать пуговки на ее кофте. Он целовал и целовал ее миниатюрные и такие родные, такие любимые груди.

Он целовал глаза, губы. Он весь дрожал от страсти и нежности. Наконец Маша вырвалась из его рук. Она озорно засмеялась.

– Не сейчас, Василек, не сейчас, потерпи минуточку.

И она бросилась на кухню, по пути срывая с себя одежду. Потом из холодильника она достала бутылку шампанского.

– Милый, давай отпразднуем это наше замечательное событие. Давай выпьем с тобой по глоточку этого вина. А потом уже выпьем друг друга до дна, до последней капельки.

– Машенька, я буду любить тебя всю жизнь. Давай только никогда не ссориться. А то на ровном месте придумали себе дурацкую проблему и чуть не расстались навсегда. Давай ценить друг друга.

– Давай, давай…

Потом они предались таинству любви. На работу Василий поехал с подкашивающимися ногами. От любви это было, от любви. «Давай» было ключевым словом этой сцены, научной загадкой интеллигентного спора и всего этого рассказа. Но оно не имело никакого отношения к реальной жизни и чувствам этих молодых людей, любящих друга.

Какая-то, блин, сложная формула в названии получилась. В реальной жизни все намного проще. Попробую рассказать о такой житейской истории. Однажды Геннадий Павлович пригласил к себе домой на празднование Нового года сослуживцев. Красавица Клавдия Петровна Хлебникова работала в нашей лаборатории дробильных установок Научно-исследовательского института промышленной автоматики (НИИ ПА). А ее муж, Аркадий Соломонович Штепсель, был профессором Иркутского государственного университета. Такой долговязый ботаник. «Извольте, позвольте, будьте так любезны, милостивый государь», – тьфу, противно слушать речи этого слюнявого гада.

«Правда, сначала я им восхищался, как гигантом мысли, отцом современного математического анализа тонких структур межгалактического газа и плотности термодинамических энергий белых карликов», – размышлял наш герой. Что такое белые карлики? Нет, это не блондинистые человечки среди здоровенных негритянских амбалов в джунглях Африки.

В нашей Вселенной, помимо молодых звезд видимого спектра, существует огромное количество звезд, горящих едва заметным тусклым светом. Это и есть белые карлики – звезды, уже прошедшие практически полный цикл эволюции, звездная карьера которых катится к закату. Так вот, вскоре после совместного семейного новогоднего пиршества я вдруг начал ощущать охлаждение моей красавицы жены к своей скромной персоне. Другими словами, наша, некогда полная страстей, идиллия покатилась в сторону заката. «Межгалактический газ между нашими с Галочкой галактиками стал припахивать сероводородной гнилью – запахом супружеской измены, – продолжал размышлять уже не очень молодой ученый. – Успокаивает, в некоторой степени, то, что в нашей галактике существует до полутора тысяч белых карликов. Полторы тысячи – это довольно много, учитывая возраст Вселенной, то есть за 13—14 миллиардов лет существования нашей галактики Млечный путь в ней скопилось уже внушительное количество звезд в преклонном возрасте, ожидая своей дальнейшей участи.

Если брать в расчет сотни, десятки сотен других галактик, то это число соответственно многократно увеличится. Учитывая небольшие размеры, которые свойственны таким звездам, в действительности их может оказаться значительно больше. Такая же судьба белых карликов ожидает и наше Солнышко, которое сейчас своим теплом согревает планету Земля, давая жизнь огромному многообразию представителей флоры и фауны. Вот и я уже не являюсь яркой звездой на небосклоне нашей с Галиной Васильевной семейной жизни. Потух я, потяжелел и измельчал. Хорошо, что хоть не протух и не отчаялся совсем. Так, к сожалению, бывает. Любовь может тоже умереть раньше, чем сам человек».

Что теперь делать со своим окурком, оставшимся от яркого и лучезарного факела общей супружеской любви, он не понимал.

– Что вы, Геннадий Павлович, такой грустный в последнее время? – с чувством полного и трогательного участия в судьбе сослуживца произнесла Клавдия Петровна, когда они очередной раз пересеклись в институтской курилке.

– Не знаю, что и сказать вам, уважаемая Клавдия Петровна. Но в нашей лаборатория дробильных установок в последнее время я чувствую себя полным дятлом, вибрирующим на краюшке пропасти между жизнью и смертью. Меня трясет от того, что я не могу понять – чем же я плох? Что же еще нужно женщине от мужчины? Я ласков и неконфликтен. Я здоров морально. Правда, это, наверное, было уже в прошлом. Я крепок физически. Я неплохой любовник. Я нисколечко не жаден. Ну что еще надо-то? Как можно верить женщинам? Ой, тяжело мне, тяжел-о-о-о.