Роберт Стивенсон - Остров Сокровищ. Перевод Алексея Козлова

P.S. Я не сказал вам, что Блэндли, который, кстати, должен отправить супругу за нами, если мы не появимся дома к концу августа, нашел замечательного парня на должность капитана – жесткого человека, который как я полагаю, во всех остальных отношениях есть настоящее сокровище. Дылда Джон Сильвер обнаружил очень компетентного человека для помощника капитана по имени Эрро. А у меня, Ливси, теперь есть свой боцман, который заправски трубит на трубе; на борту нашей великолепной «Эспаньоле» все должно быть по-человечески. Я забыл сказать вам, что Сильвер – человек не бедный. Я знаю, что знаю, что у него есть счет в банке, который только увеличивается. Он оставляет жену управлять гостиницей; и, поскольку она женщина в цвету, пару старых холостяков, таких как вы и я, могут быть извиниться за то, что угадали, что это жена, в той же степени, что и здоровье, отправляет его обратно в путешествие.

P.P.S. – Хокинс может остаться на ночь с матерью. Д. TЁ».

Вы можете представить себе волнение, которое я испытал при чтении этого письма. Я был вне себя от ликования, и если когда-либо я презирал кого-то, то это точно был старый Том Редрут, который не был способен ни на что иное, кроме бесконечного нытья и скулежа. Любой из помощников егеря с радостью поменялся бы с ним местом. Но таково было решение сквайра, а решение сквайра, равно как и наслаждение сквайра было похоже на закон для всех. Никто, кроме старого Редрута, не посмел бы даже ворчать! На следующее утро мы с ним отправились пешком к «Адмиралу Бенбоу», и там я нашел свою мать в добром здравии и хорошем расположении духа. Капитан, который так долго был причиной такого сильного дискомфорта, провалился туда, где обретаются все нечестивые. Сквайр за свой счёт позаботился о приведении нашего дома в порядок, отремонтировал гостиную и перекрасил фасад, У нас даже появилась кое-какая новая мебель – прежде всего – в баре – красивое кресло для матери. Он нашел ей помощника, чтобы она легче справлялась с делами, пока меня не было. Когда я увидел этого мальчика, я впервые понял, что мне предстоит. До сих пор только видения предстоящих приключений стояли передо мной, а не родной дом, который я должен был покинуть; и теперь, увидев этого неуклюжего незнакомца, который шустрил на моем месте рядом с моей матерью, у меня полились слёзы из глаз. Боюсь, что я обращался с ним как с собакой, потому что он был новичком в деле, у меня было тысячи способов осадить его или сбить с толку, чем я безбожно пользовался.

Минула ночь, и на следующий день, после обеда, мы с Редрутом снова вышли на дорогу. Я попрощался с матушкой, бросил последний взгляд на бухту, где жил с самого рождения, раскланялся с дорогим моему сердцу старым «Адмиралом Бенбоу». Он, хотя и обновлённый, перекрашенный, был мне уже не так мил, как прежде. Одна из моих последних мыслей была мысль о капитане, который так часто гулял по пляжу в своей треуголке, со щекой, раненой чьей-то саблей, и его старой латунной подзорной трубой. Через мгновение мы повернули за угол, и мой дом скрылся из виду.

Уже в сумерках у трактира «Королевский Джордж» мы погрузились в почтовый дилижанс.. Меня вклинило между Редрутом и старым толстым джентльменом, и, несмотря на стремительное движение и холодный ночной воздух, я, должно быть, сразу задремал, а потом спал всё время, пока дилижанс то опускался вниз в долину, то поднимался на возвышенность, и таким образом проспал все остановки. Я проснулся от сильного тычка в бок, и я открыв глаза, обнаружил, что мы стоим перед большим зданием на городской улице и что этот день уже давно на исходе.

– Где мы? – спросил я.

– В Бристоле! – сказал Том, – Слезай!

Резиденция мистера Трелони располагалась в гостинице, подальше от доков, чтобы можно было следить за работой на шхуне. Теперь нам предстояло было идти, и наш путь, к моему великому восторгу, лежал вдоль причалов и рядом с огромным множеством кораблей всех размеров, цветов и конфигураций. Водном из них матросы распевали песни, в другом лазили толпой по шкантам так высоко над моей головой, что казались ползающими по сети паучками. Хотя я всю жизнь жил на берегу моря, я понимал, что по-настоящему никогда не видел моря. Запах смолы и соли теперь был чем-то новым для меня. Я видел на носах самые замечательных фигуры, избороздившие океан вдоль и поперёк. Передо мной было много старых моряков, с кольцами в ушах, с усами и косичками на голове, разгуливавшими вокруг вразвалку, завораживающей, неуклюжей походкой, и если бы я вдруг увидел ещё больше королей или архиепископов, я не был бы более в восторге, чем сейчас.

Мне самому предстояло отправиться в море на настоящей шхуне, с боцманом, который будет трубить в трубу, с матросами, горланящими громкие песни, быть в море, прочерчивать маршруты к неизвестному острову и искать на нём и раскапывать клад с несметными сокровищами в нём!

Пока я пребывал в этом восхитительном сне, мы внезапно предстали перед большой гостиницей и столкнулись с Сквайром Трелони, одетым, как морской офицер, в толстом синего цвета кителе, выходящим из двери с улыбкой на лице и ловкой имитацией косолапой матросской походки.

– Вот вы где! – воскликнул он, – Ещё вчера вечером доктор прибыл из Лондона! Браво! Судно готово!

– О, сэр! – воскликнул я, – Когда мы отплываем?

– Когда мы отходим? – засмеялся он, – Завтра!

Во время завтрака сквайр подал мне записку, адресованную Джону Сильверу, в трактир «Подзорная Труба», и сказал, что я легко найду это место, следуя вдоль доков и высматривая маленькую таверну с большим латунным телескопом на вывеске. Я с радостью отправился в путь, чтобы ещё и ещё раз видеть корабли и моряков. Мой путь лежал среди огромной толпы людей, телег и тюков, док теперь был самым оживленным портом в округе, и я наслаждался дорогой, пока я не нашел таверну, о которой уже говорил.

Это было вполне уютное место для развлечений. Знак был недавно покрашен; в окнах висели аккуратные красные шторы, пол был тщательно отшлифован и покрыт лаком. Её фасад выходил на две соседние улицы, и на обеих сторонах дверь была открыта настежь. Сквозь двери была видна довольно большая и очень светлая комната, несмотря на клубы дыма, наполнявшие её.

Клиенты были в основном моряками, и они вопили внутри так громко, что я завис у двери, не решаясь войти внутрь.

Пока я мялся в ожидании, из боковой комнаты вышел человек, и с первого взгляда я был уверен, что он и есть Дылда Джон. Его левая нога была обрезана по самое бедро, он опирался на костыль под левым плечом, и с этим костылём он справлялся с невероятной ловкостью, прыгая на нем, как птица. Он был очень высок и по виду необычайно силён, с лицом, размером с окорок, плоским и бледным, но при этом умным и улыбающимся. В самом деле, когда он, насвистывая, шёл от стола к столу, с веселым словом или похлопыванием по плечу, вероятно, его добрых друзей, от него исходил жизнерадостный и лёгкий дух. Теперь скажу вам истинную правду – с самого первого упоминания Дылды Джона в письме Сквайра Трелони я думал, что он может оказаться ещё одним одноногим чудовищем, какого мне пришлось наблюдать в лице старика Бенбоу. Но одного взгляда на этого человека мне было достаточно, чтобы развеять все мои самые худшие подозрения. Я видел капитана и видел Черного Пса, видел слепца Пью, и я полагал, что прекрасно теперь знаю, как выглядит пират – это были совсем другие персонажи, чем этот чистый и вполне доброжелательный хозяин.