Виктор Смоктий - Свадебный рэп, или Feel Fuck MGU

– Ну, процентов семь-десять, – задумчиво произнёс Володька и, по азарту, вспыхнувшему в глазах друзей, понял, что попал в собственную ловушку.

– Он назвал два предела, – наябедничал Лёня Саше.

– Возьмём по нижнему. Семь процентов – твои, согласен? – сказал Саша Володьке, который задумчиво смотрел в окно. – А то, может, пять? – спросил он у Лёни.

– Пять лучше, – уверенно ответил тот.

– Нет уж, семь, так семь, – спохватился Володька. У меня есть один покупатель на примете, я бы мог даже сегодня квартиру показать.

– Нет, сегодня не надо. Мы будем с Москвой прощаться, – предупредил его Саша.

– Да, с малой родиной, – уточнил Лёня.

Купив Саше авиабилет и посетив пиццерию на Тверской, друзья пришли на Пушкинскую площадь, с которой они обычно начинали свои юношеские «забеги в ширину». И что интересно, хотя они всегда шли одним и тем же маршрутом – кафе «Красный мак» в Столешниковом переулке, потом «Огни Москвы» на пятнадцатом этаже гостиницы «Москва», потом скамейка на Тверском бульваре, но утром, самым удивительным образом, оказывались чёрте где. Лёне всегда нравилось, проснувшись утром в незнакомом месте, угадывать по виду из окна, в каком районе Москвы они очутились, и он часто угадывал. Правда, было два случая, когда это ему не удалось. Один раз, когда они проснулись в комнате, где не то чтобы окно, дверь с трудом нашли. Это было владение дежурных электриков станции метро «Выхино». А в другой раз Лёня думал, что гуляет в общежитии ВГИКа, где-то на Яузе, а на самом деле они с Сашей давно уже были в Ярославле, хотя тоже – в женском общежитии.

Они собирались уже идти в Столешников переулок, когда рядом с ними остановилась машина, и из неё выглянул парень из тех, кого за глаза называют крутыми:

– Слышь, братан, – обратился он с максимальной для него вежливостью к Саше, выглядывая из-под огромного козырька бейсболки с вышитой золотом абревиатурой «NY», – я чего-то не врублюсь, это Пушкинская площадь?

– Да, – сказал Саша насторожённо. Ему сейчас всюду чудились боевики Фаренгейта.

– А где сам-то Пушкин?

– Да вот же он, – сказал Саша с облегчением, показывая на памятник.

Парень наклонил голову набок и, наконец-то, увидел памятник, который ему до этого загораживал козырёк бейсболки:

– Въехал! – обрадованно закричал он и сказал девушке, которая выглянула из второго окна, – Ну что, блин, а ты менжевалась, что уедем в Германию, а я Пушкина тебе не покажу, про которого Верка твоя, проститутка говорила. Вот он стоит, основной, сучара. Эх, надо было на зелень помазать, точно бы на червонец тебя обул.

Девушка восторженно смотрела по сторонам. Это было то самое легендарное место, про которое ей рассказывала подруга, что там мужиков – не меряно. И, пока парень смотрел на памятник, его девушка бегло профессионально оценивала мужиков у подножия монумента, которые ей все казались похожими на Пушкина – в цилиндрах, пелеринах, с тросточками, но почему-то с голыми ногами. Они улыбались девушке и, здороваясь, приподнимали цилиндры.

Лёня и Саша, сами того не ведая, в её глазах тоже оказались в цилиндрах и с голыми ногами, и она им улыбнулась.

Отвальные мероприятия Саша и Лёня начали, по традиции, со Столешникова переулка, где в конце, на пересечении с Петровкой, когда-то стояли столики кафе «Красный Мак». Ребята взяли в знаменитом, но уже изрядно запаршивевшем, винном магазине в Столешниковом бутылку армянского коньяка и медленно, под разговор, выпили её, закусывая афганскими финиками и фисташками, которые оказались солёными. Но после четвёртого глотка горькая солёность фисташек перестала чувствоваться, и они стали просто закуской.

Потом они, по старой традиции, пошли в кафе «Огни Москвы», располагавшееся на пятнадцатом этаже гостиницы «Москва», но кафе оказалось закрыто на какую-то реставрацию, лифт где-то застрял, и, спускаясь по лестнице, Саша и Лёня попали на технический этаж.

По коридору, напоминавшему гостиничный, сновали с пачками накрахмаленного белья горничные, они получали его у кастелянш и укладывали на свои именные тележки. Во всех комнатах работали вентиляторы, но они не в силах были справиться с неимоверной летней жарой. Поэтому почти все женщины, кроме кастелянш и бухгалтерш, были полуодеты. Так же полуодеты были и какие-то молодые люди, может быть, официанты, или курьеры. В воздухе стоял устойчивый запах корейской кухни, в некоторых номерах полуодетые горничные пили с полуодетыми официантами, но в этом не чувствовалось никакой эротики. Все двери были настежь, просто, обед бригады на полевом стане.

И вдруг в одной из комнат, из-за холодильника выглянул их одноклассник Володька Ремнёв, про которого ходили упорные слухи, что он служит в КГБ. Он был в чёрном официантском смокинге, но с растёгнутой до пупа рубахе, бабочка торчала из нагрудного кармана, как куриная косточка у Азазело.

– Привет, старик! – обрадовались ребята.

– Ты чего здесь делаешь? – спросил Лёня.

Сидевшая за этим столом горничная в черном кружевном бюстгалтере прыснула:

– Живёт он здесь.

– Ирк, ты, – попытался урезонить её Володька, – думай, чего говоришь.

– Ладно, думатель, сажай друзей за стол, – сказала рыжая пышнотелая женщина, накидывая на плечи белую форменную блузку горничной. – Вы тоже с ним служите? – спросила она, наливая им коньяк в тонкие большие стаканы.

– Нет, это школьные друзья, Саша и Лёня, – поторопился представить друзей Володя, чтобы снять тему принадлежности к органам.

– Рая, – представилась рыжая. – Вы закусывайте, – сказала она, пододвигая к Лёне австрийское печенье с шоколадной глазурью.

– Володь, ты оттуда ушёл, что ли? – выпив, спросил Саша.

– Дежурит он здесь, – сказала Ира. – Вон, – она махнула в сторону коридора, – сколько их там. Рота небось? – простодушно спросила она у Володи.

– Ну, ты Ирк, – попытался Володя изобразить возмущение, но у Иры, вероятно, было какое-то негласное право говорить Володе дерзости, на которые он не имел права обижаться. Очень возможно, что она была просто старше его по званию.

– А что, здесь прослушка? – спросил Лёня, рассматривая этикетку давно забытого югославского виньяка.

– Как положено, – ушёл от прямого ответа Володя. – А ты что, насовсем уезжаешь? – спросил он опешившего от такого вопроса Сашу.

– Нет, с чего ты взял?

– Чего ж ты тогда квартиру продаёшь? – тихо спросил Володя.

– А ты откуда знаешь? – удивлённо спросил Лёня. – Мы только так, прицениться хотели. Саша квартиру побольше хотел купить.

– Ага, побольше, – саркастически хмыкнул Володя. – Это с каких доходов, со сделки, что ли, сгоревшей?

– И всё-то ты знаешь, – задумчиво глядя на Володю, сказал Саша и налил всем по полному стакану.