Лазиз Каримов - Игра на выбывание. и другие истории

– Надеюсь…

Они попрощались, и Надя еще долго стояла у кухонного окна, прижимая к груди смартфон и мечтательно улыбаясь.

Александр Лазарев начал терять веру с того самого момента, как обрел ее.

Конечно, никто не смог бы об этом догадаться, когда в начале одиннадцатого класса он явился в школу с Библией в руке и огнем прозелитизма в глазах. Побывав в летнем лагере для подростков, организованном одной из протестантских деноминаций, что росли в те годы как грибы, Саша с головой погрузился в веру евангельскую. Бескомпромиссные доводы Священного Писания из уст ревностных его толкователей в сандалиях на босу ногу, помноженные на юношеский максимализм и подростковый бунт – и вот бывший заводила многих школьных беспорядков превратился в кроткую овечку с мечом огненным в руке.

Первой эту новость разнесла, конечно же, Машка Стрельникова. «Сашка Лазарев стал исусиком» – ходило волнами по школьным коридорам. Никто не верил, пока не увидели своими глазами. Подходили, спрашивали, дивились состриженному «хаеру», трогали черную карманную Библию, разве что пальцы в ребра не вкладывали.

Саша внутренне ликовал. Никогда он сам не смог бы рассказать о чуде своего обращения так быстро такому количеству людей. А тут явно чувствовалась рука Господня. Значит, Божья любовь коснется многих в стенах школы.

Мало кто знал, что дома его ждала непрестанная и жестокая война с родителями, слишком поздно осознавшими, что отпустить Сашку в тот лагерь было фатальной ошибкой. Они были единодушны в запрете посещать собрания «проклятых сектантов», встречая его из школы по часам, чтобы он не успел улизнуть на встречу с «братьями во Христе». Отец даже обещал натравить на «это общество» ФСБ, но Сашка верил, что Бог защитит Своих избранников.

Молиться ему приходилось тайком в ванной комнате, а Библию он мог читать либо с фонариком под одеялом, когда все засыпали, либо на переменах в школе. Шестнадцатилетний мученик за веру вставал и ложился с надеждой, что однажды пелена неверия упадет с глаз его родителей, и, подобно Савлу на пути в Дамаск, они узрят небесный свет и услышат голос Пастыря. 1 1 Савл из Тарса – гонитель христиан, услышавший на пути в Дамаск голос Христа с неба и ставший впоследствии апостолом Павлом.

Пока же единственной отдушиной для него была школа.

Класс воспринял нового Сашку без энтузиазма. Поначалу многим казалось, что без него тусовки и попойки утратили былую лихость и безбашенность. Лазарев всегда отличался своей эксцентричностью и нонконформизмом. Было сложно поверить, что этот заядлый металлюга с длинной светлой гривой, ножом в рюкзаке и ожогами от сигарет на левом запястье мог превратиться в фанатичного религиозника.

Только некоторые взрослые, включая Ника, видели, что это всего лишь другая сторона той же медали.

Несколько раз ребята пытались звать Сашку на вечеринки, но тот отвечал цитатами из Библии, и очень скоро от него отстали. Свято место пустовало недолго, тусовки и попойки пошли своим чередом, а Сашка остался сидеть на первой парте первого ряда со своей неизменной Библией и кучей вопросов к учителю биологии.

Ребята же жили дальше своей подростковой жизнью, кто с недоумением, а кто с усмешкой наблюдая за ним, как за диковинным, но не особо опасным зверьком.

Ник старался не акцентировать внимания на религиозных убеждениях юноши, куда лучше его родителей понимая, что всякое действие рождает противодействие. Он только недовольно поморщился, когда услышал, что после вручения аттестатов Сашка не пойдет с классом в ресторан. Но настаивать не стал. Понимал, что без толку.

Несмотря на обильный посев евангельского семени в школе, в веру так никто и не обратился.

Были долгие беседы с Надей Свиридовой, которая казалась Саше наиболее вероятным кандидатом на спасение. Но все ее вопросы, в конце концов, сводились к тому, возможен ли брак между христианином и неверующей, и если она станет христианкой, то сможет ли потом выйти замуж за неверующего. Он пытался рассказать ей о любви Христа, о Его жертве и о том, что плотские отношения совсем не так важны, как она думает, но его слова падали на каменистую почву, и разговор снова и снова возвращался к больному для нее вопросу.

В общем, обратить Надю не вышло.

Гораздо интереснее были споры с Андреем Кравцовым.

Этот парень был почти готовым христианином: положительный, спокойный, всегда стоявший среди толпы особняком, готовый заступиться за слабого и гонимого – ему оставалось лишь признать Иисуса своим Господом. Но как раз этого он делать ни в какую не хотел. Сколько ни читал ему Сашка отрывков из Послания к Римлянам, сколько ни объяснял необходимость покаяния и веры – Андрей неизменно твердил: «Я верю в высшую силу, но не доверяю организованной религии».

Он даже однажды согласился пойти с Сашкой на собрание. Пришел, исправно отсидел два часа в душном переполненном зале клуба, послушал проповеди, пение, но на призыв выйти вперед и примириться с Господом, к великому разочарованию своего одноклассника, не откликнулся.

После Андрей сказал: «Саша, ты веришь, и это очень хорошо. Ты стал другим, лучше, чем был. Это здорово. Но пойми, это не для меня. Пожалуйста, не навязывай мне больше свою веру».

На этом их дискуссии прекратились.

После школы была альтернативная служба, женитьба в церкви, рождение сына, ранние похороны родителей, так и не принявших Христа, а в промежутках – постоянные поездки по церковным делам, бесчисленные собрания, проповеди, беседы, молитвы. Жизнь верующего полна событий, кажущихся яркими и значимыми человеку, живущему под невидимым колпаком религиозной догмы, сторонящемуся большого и непонятного мира с его пугающим разнообразием путей и мнений.

Единоверцы считали Александра «духовным», «особенным», «помазанником». Он был харизматичен, начитан, имел хорошую память, мог говорить горячо и убедительно, а некоторый опыт «страданий за Христа», полученный в юности, придавал ему ореол святости в глазах тех, кому не выпала сия «честь».

На него равнялись, к его советам прислушивались, его общества искали, ему прочили большое будущее в церковной иерархии.

И, конечно же, все обожали слушать историю его обращения, скрашенную разными «смачными» деталями – как ни странно, в кругах верующих особенно ценятся истории всяких асоциальных личностей. Видимо, чем дальше человек был от веры, тем большую победу ощущают при его обращении «ловцы человеков».

Однако сейчас, на столь символичном тридцать третьем году жизни, постулаты веры, ранее казавшиеся Александру незыблемыми, перестали удовлетворять его интеллектуальный голод.