Вадим Гурангов - Трусы на люстру – деньги в дом! Энциклопедия абсурдных магических рецептов

Тихо позванивая и переливаясь, с неба грибным дождиком падают всяческие драгоценности. Солнышко сияет, подсвечивает их. Смотрю – от них радуга на небе, как после настоящего грибного дождя.

А с радуги-то – с ума сойти! – спрыгивают и в журавлиный клин выстраиваются парашютисты. Низко-низко и медленно пролетают они надо мной – так, что я успеваю рассмотреть каждого. В руках у каждого транспарант (он им рулит в полете), на котором написано: «Я САМЫЙ ЛУЧШИЙ В МИРЕ МУЖ». Пролетели они надо мной, не нарушая строя, развернулись и опустились рядом. Стоят, ждут моего выбора. Ну выбор дело серьезное, а пока я их использовала как рабсилу – чтобы к моему замку матценности доставили – благо, летать умеют.

И вдруг раздался голос с неба: «А ТЕПЕРЬ – САМЫЙ БОЛЬШОЙ ПОДАРОК!» – и спускается прямо мне в руки хрустальный ларец. Открываю, а там волшебная палочка (вариант «Универсальная») и «корочки» – Удостоверение Волшебницы первой степени. Ну, тут меня шампанским из тучи окатило, и пошла я домой – сушиться и разбираться в инструкции.

Москва

И тут все задрожало от топота ног, так как все бросились ко мне, и из народа быстро образовалась длинная очередь, даже скорее толпа, чем очередь. Все галдели, перебивая друг друга, стремясь высказать мне свою благодарность: тот, дескать, благодарит за данное ему здоровье, тот – за открытый «третий глаз», третий – за друга любезного, четвертый – за квартиру… Целая делегация отдельно скучковалась из благодарных за богатство несметное. Но с этим надо аккуратнее, так как у некоторых крыша съехала от счастья такого и не все с этим счастьем могли справиться.

Вдруг откуда ни возьмись стая прилетела тех, кто в небо взмыть мечтал. Они, как цветные бабочки, кружились над толпой и кричали, что они еще вчера очередь занимали, чтобы высказать мне благодарность за это чудо.

Я, не будучи сильно скромной, вышла на сцену, специально появившуюся по этому случаю, и громким голосом, усиленным невесть откуда взявшимися микрофонами, спокойно сказала:

– Ладно, ладно, спасибо. Мне ничего от вас не надо: ни вашего недовольства, что кому-то мало дала (на всех все равно никогда не угодишь), ни вашего восхваления, его я тоже особо не желаю. Я это, собственно, делала не для вас, а больше для себя. Просто люблю я это дело – когда другие на себя удивляются.

Посмотрела я на всю эту толпищу и взмыла вверх – перескочила в другое измерение и опять нашла новых, которые чуда ждали…

Вчера попыталась уснуть, но орущие под окнами поклонники итальянской оперы не давали мне, своей приме, шанса на удовлетворение первичной потребности человека.

Часа в два ночи они все-таки замолчали, и я поняла – тут дело нечисто. Когда наступило утро, я проснулась от того, что меня кто-то облизывал. Это был щенок, который потерялся 15 лет назад. Любящие фанаты нашли его для меня.

Завтрак мне пришлось перенести на балкон, так как цветы, подаренные мне на вчерашнем бенефисе, своим ароматом перебивали другие запахи. А я эстетка и утро начинаю с бокала легкого вина двухсотлетней выдержки, и мне необходимо чувствовать его запах.

После завтрака я вдруг обнаружила, что грудь моя увеличилась на два размера, и теперь можно ее носить с гордостью. Первая мысль: «Скорее всего, это дело рук последнего мужчины, который был в моей постели». Когда он увидел меня во всей красе, без одежды, то начал вопить, как сумасшедший:

– О грудь, о твоя великолепная грудь! Мерилин, нет, Мадонна! Хочу, хочу ее безраздельно во владение!

Но я сказала, что это будет сложно устроить. Так как он скульптор, то с легкостью вышел из сложившейся ситуации – сделал слепок моей груди. Представьте себе его шок, когда он завтра обнаружит прибавление.

А красное платье Мерилин Монро я подарила сестре, нельзя же оперной диве два раза появляться на публике в одном и том же наряде!

Александра, Барнаул

На аукционе «Сотбис» моя картина шла вторым лотом. Первым, наверное, из уважения к старику, в который раз продавались «Подсолнухи» Ван Гога. Аукционист в строгом черном смокинге подозвал меня, дабы представить автора публике, которая заполнила зал блеском бриллиантов и моноклей.

Покупателем моей картины стал Билл Гейтс. Жаль, что именно он, ведь этот набитый кошелек ничего не понимает в искусстве, а верх красоты для него – заставка «Windows». Зато на вырученную сумму я в состоянии купить всю Третьяковскую галерею, Музей имени Пушкина, а Русский музей идет просто в довесок. Кстати, Лувр предложил обменять Венеру Милосскую на этюд к моей картинке.

Когда я просыпалась рано утром, часов в одиннадцать—двенадцать, мое начальство уже заботливо готовило мне завтрак.

– Тебе, как обычно, в постель? – нежно ворковала Татьяна Георгиевна.

– Ой! Да что ты, Танюха, все в постель да в постель… Давай в ванную…

– А яичницу тебе какую жарить, с глазками или без? – радостно кричала с кухни Елена Ильинична.

– С глазками… И обязательно посыпь тертым пармезаном, тем, что я из Франции привезла.

Пока я принимала душ, заедая его яичницей по-гавайски, посыпанной тертым пармезаном со свежими артишоками, Андрей Иванович уже гладил мой парадный костюм, сшитый лично Пако Рабаном, отделанный бриллиантами, сапфирами, изумрудами и аметистами.

Завернув свое тело в длинное лохматое полотенце, я давала указания:

– Так, водителя, к пятому подъезду. Сегодня у меня рабочий день, я поеду на светло-желтом «Роллс-Ройсе!» О-ой, он плохо сочетается с цветом моих глаз… Тогда на зеленом «Кадиллаке»!

Москва

Меня замучили мои длинные ноги, растут от самых мочек ушей. С глазами тоже завал – занимают пол-лица, невозможно подобрать солнцезащитные очки. Черепаховый гребень не держится в моих густых шелковистых волосах, и очень трудно укреплять бриллиантовую диадему. Шелковое платье соскальзывает с моих атласных плеч, поэтому приходится ходить нагишом в норковой шубе.

Особенно трудно летать на метле. Тело настолько легкое, что летит рядом, почти со скоростью света. Адью!

Т. Губарькова – это я! Пенсионерочка невысокого роста, завсегдатай семинаров, Москва.

Я родилась в счастливой и любящей семье, всегда имеющей в своем арсенале смех, шутки, прибаутки, радость, душевное тепло. Огромный красивый дом счастлив от того, что имеет таких хозяев. Земля, на которой стоит дом, радуется и отдает свое материнское тепло дому и его обитателям. Она вся светится и получает благодарность от жильцов дома.

А небеса проливают серебристый дождь благодати на этот дом, его обитателей и Землю. Это уголок Рая, где поет душа, где люди наслаждаются жизнью, где открываются их природные таланты и все возможности, заложенные в человеке Творцом, где люди – это боги, живущие на Земле.