Авраам Покой - Сборник эссе

При этом вообще Космос глубоко чтит необычных людей — если их необычность полезна и практична. Пусть смешной старичок залезает на деревья, кричит петухом и вообще наводит таинственность — лишь бы наутро он взял этот Измаил. Пусть мужик в каске как у ролевика лезет в огонь — лишь бы он вынул оттуда спасенного. Пусть мужик в хламиде отчаяно матерится и размахивает ножом, лишь бы во время операции удержал человека на этом свете. Всё что угодно, лишь бы необычность была, иного слова не подобрать, настоящей. Пусть дядя сколько угодно двигает условных солдатиков по карте мира — лишь бы на дворе был сорок пятый, а дядя носил бы маршальские погоны СССР.

Если этого нет, то вся необычность и глобальность грисеофобов — не более чем бравурный романтический рингтон на мобиле таксиста Коляна или Чегевара на майке матерого жлоба-компьютерщика Эдика. Лезть в огонь — ни за кем, отчаяно ругаться и вопить — без пациента под скальпелем, кричать петухом — без Измаила под носом: так грисеофобы обманывают себя и ближних, внушая, будто их жизнь ярче и серьезней, чем на самом деле.

Что до Истинного Учителя Истины (то есть меня) — то я проповедую серость. Отважную, честную, талантливую, трудолюбивую, бойкую, человечную, мечтательную серость. Серость, совершившую почти все великие подвиги человеческой истории.

Вчера под окнами Истинного Учителя Истины (то есть меня) тихо остановился микроавтобус, из кабины которого вылез с деловым видом проф. Инъязов. Открыв задние дверцы, он вывел оттуда связанного, с кляпом во рту мужчину лет сорока и отконвоировал ко мне в кабинет.

— Что вы себе позволяете? — осторожно крикнул мужчина, когда я освободил его от кляпа. — В нормальной стране за такое вы бы уже получили пожизненное!

На этом месте проф. Инъязов снова заткнул больного и пояснил: мужчина, анестезиолог в зубной клинике, был схвачен и привезен в его Воронежскую лабораторию по настоянию супруги. Бедная женщина устала от бесконечных апелляций мужа к Нормальной Стране. Он порицал всё, от пельменей до ее фигуры, постоянно напоминая, что в упомянутой стране он ел бы нечто совсем иное и был бы женат на чем-то неизмеримо более качественном.

Проведя над больным серию бесчеловечных экспериментов, мы с профессором переглянулись и поняли: здесь снова не обошлось без козней Внеземных Цивилизаций. Последние, привычно продолжая подрывную деятельность с целью морального опускания Человечества и обидного хохота над ним, рассеяли над многими государствами мира споры бактерии, которую можно назвать "бледная кампанелла".

Говоря коротко, у инфицированных ею в сознании возникает из ниоткуда коварный образ Нормальной Страны, в которой за ними несомненно зарезервировано место класса люкс, трехэтажный дом с ломящимся от джипов гаражом, склад фотомоделей в спальне и огромное количество возбужденных поклонников.

Следует сказать несколько слов о происхождении штамма. Он был искусственно создан на основе двух довольно симпатичных явлений — европейского утопизма и повсеместно распространенного "сказания о золотой земле".

Европейские утописты — из них наиболее известны два Фомы, Мор и Кампанелла — были людьми честными. Прекрасно зная, что Нормальной Страны на свете не существует, они и не пытались делать вид, будто выдуманные ими общества имеют место на самом деле. Их Utopia и Citta del Sole были всего лишь программами будущего, предлагавшимися настоящему. Что касается народных сказаний о золотой земле, то они, варьируясь от "Царства пресвитера Иоанна" до «Америки», регулярно помещали куда-то далеко страну, где люди якобы живут в полном соответствии с нравственными законами, существующими, но не исполняемыми в родной стране рассказчика.

Штамм же бледной кампанеллы, внешне схожий со своими родителями, воплощается куда более жалким образом. В нем нет ни тени тоски по всеобщему соблюдению нравственных норм. Нет в нем и желания переделать собственную страну. Есть лишь деткое ощущение больного, что он на самом деле — подкинутый в рыбачью лачугу наследный принц. Поэтому идеализм больных бледной кампанеллой так странно эгоцентричен. Они требуют не счастья для всех и не справедливости для каждого. Они хотят лишь корону, скипетр и пажей для себя. Бледная кампанелла, будучи прекрасным анестетиком реальности, дает им возможность бесконечно и публично дуться на отстутствие скипетра, не размениваясь на реальные усилия по исправлению ситуации. А заодно, разумеется, отравлять жизнь своим ближним, регулярно напоминая им об их дикости, несовершенстве и неисправимости.

Именно этот синдром заставлял советских инженеров и врачей прошлого века твердить друг другу в курилках, что "в США" человек с их образованием имел бы гораздо больше покоев, карет, вина и наложниц. Тот факт, что в США они никогда бы не стали врачами и инженерами по причине элитарности профессий и дороговизны обучения, ими почему-то игнорировался напрочь.

О том, что бледная кампанелла сконструирована именно для душевного уродования больных, а не их перемещения в более удобные для жизни места, свидетельствует то, что происходит с инфицированными, всё же сподобившимися перебраться в условное «Сша». Вместо того, чтобы раствориться в новом для них обществе, они тут же прилагают все усилия, чтобы, фигурально говоря, остаться в покинутой стране. Т. н. «израильтяне», «британцы», «германцы» и «американцы», подцепившие кампанеллу, днюют и ночуют на интернет-сайтах своей далекой родины, нудно долдолня ей про ее ненормальность. Наиболее клинические случаи, прославившиеся дома упоминанием в одной-единственной матерной частушке, даже пытаются участвовать в политической жизни своего бывшего государства, наезжая туда порой на неделю-другую.

Космос в качестве терапии бледной кампанеллы рекомендует отправку больных на оздоровительную работу в подпольные американские потогонки для невольников-камбоджийцев и годичный пошив в них корпоративных галстуков.

В день, когда все пошли голосовать, Истинный Учитель Истины (то есть я) решил навестить могилу своего старого знакомца, секретаря ЦК по идеологии Михаила Суслова на Красной площади. Мы много спорили при его жизни, однако сейчас, по прошествии 25 лет, я не могу не признать: Михаил Андреевич оставил много брэндов, которыми страна пользуется по сей день. Именно он, Суслов, создал в свое время симпатичный и героический образ советского человека — победителя фашизма и покорителя космоса. Пытаясь возвысить всех реальных советских людей до своего милого образа, Суслов надорвался и умер, что ни в коем случае не умаляет его заслуг. А самое главное — Михаилу Андреевичу было чем отвечать за базар. После того, как он скончался, оказалось, что от него не осталось ничего, кроме пары стоптанных ботинок и старого пальто. Он хотел совершенно невозможного — сделать людей такими, как он. Однако он сам был таким, какими хотел сделать других. Применяя к нему свою мысль о Самоокупающейся Истине, я должен признать — Суслов оплачивал свою истину полной мерою.