Кассандра Дженкинс - Неправильный рейд.

И вот теперь Делавер преследовал меня, будто не было других, перед кем он мог бы извиниться за свое высокомерное поведение.

- Будешь слушать или нет? Чтобы я зря не распинался.

- Что тебе вообще надо? – прошипела я.

- Тебе помочь хочу! – процедил он и вновь накинул эту маску оскорбленной невинности, которую я терпеть не могла.

- Я за Орду. Мне не нужна помощь Альянса, - только и нашла я, что ответить.

Не могла же я в заполненной столовой кричать о том, что он не поддержал план побега, а потом еще и насмехался над нами. Качая головой, Делавер возвел синие очи к потолку, прошептал что-то нецензурное и насильно усадил меня обратно, когда я уже собралась уходить с гордо поднятой головой.

- Я хочу помочь тебе, как человек человеку. И если ты продолжишь талдычить про Орду, я решу, что ты такая же психованная, как и остальные. И когда тебя вызовет Шахраз, дров ты наломаешь столько, что несколько лет топить можно будет. Даже летом!

Я села обратно – аккуратно и медленно, что было жизненно необходимо в компании с людьми с неуравновешенной психикой. А Делавер после таких фраз впечатление нормального не производил.

- Я слушаю, - елейно сказала я и даже, как прилежная школьница, сложила перед собой руки.

Сумасшедшему паладин сразу полегчало, он отпустил мою кисть и некоторое мгновение молчал. Я повторила, что нахожусь вся во внимании и внемлю его словам.

- Не смотря на весь этот цирк, надеюсь, ты сможешь запомнить мои слова, - наконец, сказал он. – Когда тебя вызовут к Шахраз…

- С чего это? – удивилась я.

- Да выслушай же ты!

На его крик обернулись с десяток жующих физиономий.

- Это не вам, - почти хором произнесли мы, оглядываясь по сторонам.

- Я слушаю, - беззвучно прошептала я.

Сложив длинные пальцы «пирамидкой», Делавер сделал несколько глубоких вздохов и продолжил.

- В кабинет к Шахраз тебя вызовут из-за Артема. Он нарушил несколько серьезных правил и теперь, наверное, отдыхает в одиночке. Первое – что нельзя кричать на Шахраз. Второе – Артем не должен был знать, что сейчас на календаре начало мая. И тем более объявлять об этом во всеуслышание.

И тут я расхохоталась, позабыв о правиле номер один – не смеяться над людьми с больной психикой. Некоторые жующие физиономии теперь предпочитали глядеть на нас, а не в свои тарелки. Я ожидала новой волны праведного гнева, но паладин устало махнул на меня рукой. Видимо, для него я стала таким же безнадежным случаем, как и он для медицины.

- Жаль, - протянул Делавер. – Ты новенькая и я хотел тебе помочь. Но кругом психи, одни только психи…

* * *

Ничего нового Делавер не сказал. Кругом действительно были одни только психи, и каждый, как и полагалось в такой ситуации, считал себя непонятым и недооцененным окружающими. И даже в таком, больном и безнадежном социуме, каждый мнил себя светилом, центром Вселенной, продолжая вращаться в собственном сумасшедшем мирке. Или такое свойственно не только психам, запертым в сумасшедшем доме?

Мою жизнь до клиники, как и реку на восходе солнца, застилал такой густой туман, что вспомнить, как же там было, вне этих стен , я не могла. Зато я по-прежнему хорошо помнила названия всех локаций Калимдора и каждое достижение, которое заработала, а вот воспоминания о школе и университете и моя роль в здоровой общественной жизни упрямо от меня ускользали, прячась в холодном речном тумане.

В собственной Вселенной Делаверу на каждом углу виделись заговоры, о которых ему, как честному паладину, обязательно нужно было предупредить окружающих. Артем создал среди пациентов собственную гильдию и благополучно занял место лидера и всеобщего спасителя. Хотя его странному поведению на утренней терапии подходящего объяснения я до сих пор не находила. Но за неимением данных о собственном прошлом, я не могла решить, какую роль в собственном мире отводилась мне.

Я медленно поднималась в отделение по лестничным пролетам, когда подсознание услужливо спросило: «Выберите вашу роль - хилер, дамагер, танк?».

- Ты что здесь делаешь? – строго спросил спускавшийся мне на встречу санитар.

Санитар повторил свой вопрос, и я потеряла такой очевидный, но такой далекий ответ. Окончательно вынырнув из тумана памяти, я подняла на него глаза.

- А какой сейчас месяц? – с глупой улыбкой спросила я санитара первое, что пришло на ум.

Мой невинный вопрос его очень разозлил.

- К себе в палату, быстро! – рявкнул он в ответ. – Давай! Я прослежу!

Я побежала, перепрыгивая через ступени, и теперь Делавер не казался таким уж сумасшедшим.

«Артем не должен был знать, что сейчас на календаре начало мая».

Я опять остановилась.

Не должен был знать!… Ведь в застенках Черного Храма не было календарей! Наш день состоял из трехразового приема пищи и трехчасовой групповой терапии, тихого часа и двух свободных часов перед отбоем, но никого не волновало – какой это был день? Понедельник, вторник или один из выходных дней? А когда этих дней становилось три десятка, в том, другом мире , четыре недели упрямо складывались в месяцы, а здесь, получается, нет?

- А сколько вообще времени прошло с того дня, как ты попала сюда, если сейчас май на дворе? – поинтересовался какая-то барышня моим собственным голосом.

- Хм, - ответил ей другой, но опять же мой голос. – Чтобы подсчитать это, надо знать, в какой месяц она попала в клинику. Когда это было?

В глазах потемнело. Этой информации просто не было в моей памяти. Голоса ойкнули и испуганно притихли.

- Делавер до сих пор считает меня новенькой. И Артем тоже, - успокоила я саму себя.

- А новенькая – это сколько? – снова послышался недовольный голосок барышни «Хочу-все-знать». - Сколько это в месяцах ?!

- Если Артем здесь около двух лет…, - прикинула я. - Ну, я-то точно меньше! Я в любом случае рядом с ним буду считаться новенькой!

- А откуда, собственно, Артему известно, сколько времени он провел в клинике? – продолжала возмущаться внутри меня эта дотошная барышня.

«Мысли логически», - из последних сил призвала я свой разум. – «Если ничего, кроме Варкрафта, ты не помнишь, то… Какой праздник в Азероте стал для тебя последним?», - выпалила я на одном дыхании.

Ответ явился незамедлительно.

«Тыквовин, конечно же», - с легким презрением ответило собственное подсознание.

- А сейчас начало мая, - сыграла в капитана очевидность барышня.

- А когда ее только привели сюда, была осень, - вторило ей мое другое Я.

«Октябрь, если быть точной», - ввернуло подсознание.

Клубившийся вокруг меня туман бесцеремонно проник в мою память, заглушив все посторонние голоса. Клиника стала настолько далекой и чужой, что, казалось, раскрой я выкрашенную белой краской дверь, я окажусь вовсе не в холле психоневрологического отделения.