Владимир Ланцберг - И петь нам, и весело петь ! (КСПшные анекдоты от Берга)

-- Да вырубите вы, наконец, эту чертову попсу, давайте споем что-нибудь!

Эта история перекликается с рассказом Дмитрия Павловича Соколова (Москва):

-- Еду я с "Костров-97", в поезде -- масса народу оттуда же. Я задремал. Слышу сквозь сон: включилась поездная трансляция, передают какую-то песню под гитару. Интенсивный поток слов, довольно жесткая манера петь, мелодия не похожа ни на что знакомое... (Напоминаю, сквозь сон.) Я дотянулся, укрутил звук. Через какое-то время (мне показалось, что через минуту) слышу -- включили снова, но уже потише. Я не стал вмешиваться, так и уснул. Потом, когда я уже проснулся, Стас Колеников меня спрашивает:

-- ДимПалыч, слышал?

-- Что?

-- Как "что"? Белого!

Оказывается, ехавший в том же поезде Олег Городецкий, недовольный обычным "поездным" репертуаром, отнес радисту кассеты Игоря Белого и Дмитрия Авилова и уговорил запустить их по сети. Белый-то и ворвался в мой сон, оказавшись непосильной нагрузкой для отключающегося мозга. Кстати, Игорь был очень удивлен такой своей известностью...

Никому не известный пресловутый Гоша.

Рассказывает Борис Жуков (Москва):

-- Случилось так, что весной 1997 года мы с Борисом Гордоном, не сговариваясь, почти одновременно решили написать по очерку о Георгии Васильеве: я для своих родных "Итогов", которые планировали дать подборку на тему "Успех", а он -- для возрожденной "Столицы". Вскоре мы узнали о намерениях друг друга и посмеялись над совпадением, погадали, какое издание успеет первым и что тогда скажет редактор второго.

Через некоторое время мне звонит грустный Гордон: в "Столице" очерк сняли. Ее главный редактор Сергей Мостовщиков отказался поверить, что никому не известный автор самодеятельных песенок мог успешно год возглавлять Московскую товарную биржу и раскрутить торговую марку "Би Лайн". Никакие уговоры, ссылки и предложения проверить не помогли: КСПшник ничего серьезного сделать не способен, "этого не может быть, потому что этого не может быть никогда".

Еще через пару недель мое непосредственное начальство заявило на редакционной летучке мой материал. В ответ главный редактор "Итогов" Сергей Пархоменко сказал, что Васильев -- это первое имя, которое приходит в голову при слове "успех" и что надо искать какой-то менее банальный поворот темы. Очерк, естественно, тоже сняли.

Когда я пересказал все это Гордону и мы с ним отсмеялись над пикантным соотношением взглядов наших главных, он решил описать это в короткой заметке для рубрики "Светская хроника" журнала "Огонек". Заметка была прочитана всей редакцией, встречена дружным смехом и... отвергнута. На сей раз -- с такой формулировкой:

-- Ну, сколько можно Ивасям на халяву рекламу давать?!

Развелось!

Рассказывает Любовь Лейбзон.

Совещание "оргов" в тогдашнем комсомольском центре "Олимпиец" в Москве. Наверное, 1987 год. Пообщаться с "оргами" приехали маститые -- Берковский с Богдановым, Никитины и Гоша Васильев -- один. После всяких малоинформативных разговоров "о судьбах" авторской песни маститые решили попеть. Доходит очередь до Васильева. Он что-то поет, ему с удовольствием (выраженным предварительно словесно), подпевают и аккомпанируют Никитины. В зале -больше 400 человек из всех регионов. В какой-то момент в конце зала-амфитеатра воздвигается некая фигура и громко просит Гошу спеть "его" песню "Когда я был щенком..." В зале возникает некий пока негромкий шорох... Гоша на сцене застывает с несколько отвисшей челюстью, потом, подумав, объявляет, что у него такой песни нет. Фигура, воздвигшаяся в конце зала, не сдается:

-- Но вы же -- Васильев?!

Шорох в зале крепчает, кто-то уже дергает восставшего, громко объясняя, что это "не тот" Васильев. На сцене в этот момент Никитины что-то бурно объясняют Гоше... Минут через пять все заинтересованные стороны удовлетворены в той или иной степени и концерт продолжается...

Глаза -- зеркало души.

Рассказывает Андрей Козловский:

-- Впервые я участвовал в конкурсе в 1984 году, в "Весенней капели". Тогда я выглядел совсем не так, как сейчас -- ну там, крутой прикид, темные очки... Я спел "Ленку Комиссарову", меня похвалили.

-- Только вот вид у вас какой-то... -- говорит Валентин Вихорев. -- Ну вот эти очки -- к чему?

-- Очки, -- говорю, -- я и снять могу.

И снял.

-- М-да, -- сказал Валентин Иванович. -- Лучше наденьте обратно!

Уменьшительно-ласкательное.

Рассказывает Любовь Лейбзон.

Какой-то из Грушинских. К Сергею Никитину, сидящему на прослушивании, сзади, через плечо, обращается некий претендент с каким-то вопросом:

-- Сережа...

Никитин, повернувшись к коллеге по жюри (не помню, кто), с сарказмом в голосе замечает:

-- Представляешь, пятьдесят скоро, а все "Сережа, Сережа..."! Тут из близлежащих кустов появляется Городницкий в одних плавках и реагирует:

-- А мне -- хоть до смерти "Шурик"!

Озвереешь!

Рассказывает Глеб Щелкунов (Москва):

-- Где-то в 1985 году в одной из аудиторий географического факультета МГУ проходил концерт Владимира Туриянского. Одна из пришедших записок начиналась обращением: "Уважаемый Владимир Егорович! Просим Вас спеть песню... (автор записки, по-видимому, был большой почитатель Вадима Егорова)".

Туриянский сразу же ответил:

-- Во-первых, я не Егорович, и даже не Ягуарович, я -- Львович!

Знакомые песни.

Рассказывает Александр Громозов (Волгоград):

-- На Грушинских фестивалях наша компания (Камчатка, Самара, Ленинград) всегда располагалась под большим деревом на поляне, где 2-я эстрада. Накапливались в Самаре у друзей и выезжали на поляну заранее, чтобы занять место.

Как-то раз приезжаем, а на нем уже какие-то ребята стоят, Даниил и Маша.

-- Ребята, -- говорим, -- это наше место!

-- Ну, что ж нам теперь, уходить? Места много, на всех хватит, давайте жить дружно!

И стали мы делить это дерево с ними. Даже удобно: они приезжают еще раньше и занимают площадку и для себя, и для нас.

А в этом году, в 1998-м, Даниил говорит:

-- Ничего, если еще и мой папа приедет?

-- Да ничего, -- отвечаем, -- и папа поместится.

Приехал папа. Вечерком взял гитару и начал петь. Слушаю -- и сползаю на землю: песни Александра Краснопольского. Я их очень люблю, да где ж теперь их услышишь! И поет, что интересно, хорошо и правильно.

-- Дань, -- говорю, -- а как твоя фамилия?

-- Краснопольский...

Как коллега коллеге...

Рассказывает Алексей Тиматков (Москва):

-- После окончания Литинститута я остался работать в нем же, на очень почетной должности, которую когда-то занимал сам Андрей Платонов, -дворника. Работал я там так успешно, что вскоре сделал головокружительную карьеру -- стал сначала завхозом, а затем и проректором по административно-хозяйственной части. Но не об этом речь.

Так вот, когда я работал дворником, мне регулярно приходилось отскребать от стен своей alma mater афиши некой рок-группы "Прах Шакалла" (именно так -- через два "л"!). Афиши эти появлялись так часто и в таком количестве, что я был уверен, что это очень популярная, много выступающая группа.