Неизвестен Автор - Рынок на обочине

Рынок на обочине

...Едем мы однажды с Трофимычем по дороге... Вернее, едет Трофимыч, а я за штурмана заседаю: в тот день был его черед с нашим механизмом бороться.

Мастерство оттачивать. А день выдался, я вам скажу, особенный. Зима на дворе, январь. Только-только очередной решающий этап экономической реформы грянул: цены либерализовали. Отпустили маленько. Трофимыч в связи с этим торжественным событием мелкие деньги по 5-10 тысяч в карманы брюк из портмоне переложил.

Говорит, что за колбасой с чемоданом ходить не солидно. Но день был необычный не поэтому. К реформам-то мы за восемь лет сплошных перестроений привыкли, всей душой привязались. Политики в этом вопросе своими нестандартными решениями знатно нас поднатаскали. Один пореформит пару-тройку годков - приболеет с пенсией в три лимона, персональной машиной ручной сборки и охраной, численностью до взвода с табельным огнестрельным оружием, чтобы случайные прохожие не мешали ему про былые политико-экономические художества мемуары строчить на приватизированной даче с участком размером с княжество Мона ко, центральным отоплением и противоатомным убежищем. Другой новые деньги с орнаментом в оборот запустит, бабушек со "смертными" в колонну по три у сбербанков выстроит, устроит с дружками комедию при поддержке танков и на Матросскую тишину... Третий...

Четвертый...

Короче, из-за каких-то там цен день особенным не покажется. Шибко притерлись мы к таким выкрутасам.

А дело было в погоде. Зимы-то в последние годы стоят теплые, бляклые какие-то, слякоть... А тут ни с того, ни с сего грянуло минус 30! И с ветерком. Стужа лютая! А нам с Трофимычем, как назло, приспичило выехать на просторы Московской области по очень важному делу. Понятно, с утра стартер даже на пол-оборота не сдвинулся. Ну, этим нас не возьмешь! Поймали мы грустного таксиста, зацепились веревкой за его рессору, махнули кругов десять вокруг района и завелись. Минут за сорок мотор прогрелся до комнатной температуры, и мы поехали. По радио музычку изловили, чтобы разные стуки, скрипы и бряки нашего лимузина слух не резали и фурыкаем потихоньку. Машин вокруг почти совсем нет. Воскресенье.

"Чайники" по гаражам и стоянкам своих железных коней держат, моторесурс берегут, чтобы летом, по выходным нашу кровушку до капли выпить. Кто-то по причине крутой холодрыги завестись не может. Вообщем, пустыня Гоби, а не Варшавское шоссе.

Правда, иномарки разных СП и МП изредка провжикают, небрежно нас обойдут и укатят. В другой день, при плохом настроении можно и с ними пободаться: в большинстве на этих "Ниссанах" и "БМВ" ездят всякие биржевики и кооператоры с ограниченной ответственностью. И гоняют они на двухсотсильных моторах дюже прямолинейно, пытаясь здоровой "гашеткой" компенсировать пробелы в тактике и стратегии, которые вместе с правами на Рижском рынке не продаются.Но при наших ямах, "плотняке" и изделиях Кременчугского автозавода в левом ряду этого маловато...

Ладно. Фырчим мы, короче, по "варшавке" и заходит у нас душевный разговор о рыночной экономике, которую бойко и однобоко насаждают на каждом углу в ларьках здоровенные битюги комсомольского возраста, толкая ни в чем неповинному населению "Пшеничную" по 20 "штук" из соседнего гастронома и трусы по четверть лимона, при виде которых мосье Кардена немедленно хватил бы апоплексический удар.

Трофимыч пытается втолковать мне теорию, что любой товар стоит столько, сколько за него могут заплатить. А я, находясь на более правой позиции, убеждаю его, что весь наш рынок - махровая спекуляция, за занятие которой на заре своей власти рабочие, крестьяне и матросы "рыночников" старшего поколения без суда и следствия расставляли у первой попавшейся вертикальной поверхности и, смачно выплюнув самокрутку, кардинально перевоспитывали с помощью изобретения господина Мосина, образца 1898 года, калибра 7,62.

- И хоть жили мы, - говорю, - не богато, но моя мать при виде ценника на сосисках и сметане корвалол пивными кружками не глотала, а батя с получки выпивал на заводе с друзьями стаканчик "Столичной" от души, а не мерил, как нынче, дозу самогонки аптечной мензуркой, рукавом не занюхивал и слезою горькой не запивал.

Трофимыч опять свои доводы проталкивает: конкуренция, монополия, инфляция...

- Чего ты понимаешь? - говорит. - Серость! Ты даже основ-то не слышал. Ну, что такое лизинг? Холдинг? Бартер?

Раскричался, руками размахивает. Хоть на трибуну с графином выводи. Того гляди слюна пойдет.

- Ты, - замечаю, - не ори. И руками руль хоть изредка придерживай. А то вляпаешь какому-нибудь своему другану-брокеру поперек "Мерседеса", и он с нас по всем волчьим законам твоего рынка всю шкуру до костей соскребает.

Так, слово за слово, по ходу этой деликатной дискуссии выехали мы за город. И вдруг Трофимыч берет резко вправо и притормаживает. С пятого качка тормоза у нас насмерть берут. Останавливаемся.

- Пойдем,- говорит Трофимыч. - Поможем.

Я ногтями две недели нестриженными лобовое стекло поскреб, которое от жгучего мороза льдом изнутри покрылось и через образовавшуюся амбразуру вижу любопытную картину.

Стоит перед нашим бампером на обочине ВАЗ-21099. "Мокрый асфальт".

Ну, это ладно. С шедеврами Тольятти мы свыклись. Но рядом с этой "девяносто-девяткой" располагается с поднятой рукой, прямо скажем, не рядовая дама лет двадцати пяти в роскошном полушубке, джинсах и сапогах, какие мой товарищ жене купил, предварительно продав машину и телевизор.

- Ага,- говорю,- джентельмен! У тебя дедушка в палате Лордов часом не заседал?

Иди, замерзай с ней на пару вместе со своими рынками и биржами. Как станете цвета ее машины, я вас сюда перенесу. Котяра...

- Пойдем, - упирается Трофимыч. - Продолжим прения на свежем воздухе.

- Сейчас, - бурчу,- из этого "асфальта" небось кавалер с канистрой вылезет и бензин клянчить начнет. А подружку свою живцом на такого долдона, как ты, выставил. И совсем было я приготовился с тепого плацдарма лицезреть дальнейший разворот событий, как возникла в моей, одурманенной Трофимычевыми теориями голове одна коварная мысль.

- Ладно, - говорю. - пойдем. Но поклянись мне страшной клятвой, как клялся давеча крупный теоретик Егор Гайдар о неизбежности светлой жизни, что в мои действия ты встревать не будешь, а в случае чего, станешь только поддакивать и одобрять, кивая головой в такт моей речи.

- Чего это ты удумал? - прищуривает глаз Трофимыч.

- А то, - отвечаю, - что проведу я сейчас с тобой выездной семинар, этакую лабораторную практическую работу, и окуну твои отравленные мозги в гнилое болото наших рыночных отношений, кои ты мне битый час с пеной у рта пропагандируешь.