Леонид Барац - Мексиканские негодяи

- Н-да. А почему у меня так болит голова?

- Тут возможны два объяснения. Либо потому, что ты стучался в дверь шкафа головой, либо потому, что перед этим ты выпил три бутылки текилы.

- Так ты хочешь сказать, что я алкоголик?

- Ну, что ты! Алкоголик – наш сосед негодяй Альварес. Он каждый раз, когда выпьет, гоняется за своей женой, потому что думает, что она – ее любовник. А ты всего лишь пытаешься выпрыгнуть с восьмого этажа. Хорошо, что у нас решетки и второй этаж.

- А что за повод был вчера?

- О, их было сразу несколько: кенийский Новый год, международный день подмастерья и годовщина изобретения пирожков с капустой.

- А откуда я все это узнал?

- Из календаря.

- О, Мария, точно. Неси календарь.

- Антонио, мне нужна новая стиральная машина.

- Зачем? У нас же есть старая.

- Какая же это машина? Это всего лишь тазик, мыло и терка – так уже давно никто не стирает.

- Значит, ты – единственная, кто сохранил древнее мексиканское искусство стирки руками. Я горжусь тобой, Мария.

- Тогда хотя бы помоги мне.

- Ну, что ты, я могу все испортить. Помнишь, ты испекла торт и не успела намазать его кремом, а я уже его съел. Пришлось потом отдельно пить крем и есть свечи. С тех пор я зарекся тебе помогать.

- Да, ты прав, Антонио. Какой ты замечательный муж!

- Да уж, не то, что наш сосед, этот негодяй Альварес – купил жене массу бытовой техники, да еще сам готовит.

- Да, Антонио, это все, наверняка, очень плохо, только я не понимаю, почему?

- Ну, как же. Вот попадет она завтра на необитаемый остров – и что? Где она там возьмет пылесос или посудомоечную машину? Другое дело ты – у тебя их никогда и не было. Так что, Мария, знай, – я спас тебя от голодной смерти на необитаемом острове.

- О, спасибо тебе, мой прекрасный спаситель!

- Не благодари меня, Мария. Просто не жди меня сегодня раньше трех часов ночи. Я буду пить в баре за твое чудесное спасение… ну, и за то, чтобы ты выздоровела, если вдруг чем-нибудь заболеешь.

- Мария, Мария, смотри, что я принес!

- Ой, Антонио!

- Да нет, это три бутылки текилы, это не тебе. Вот – майский номер журнала «Тесты для толстых некрасивых мексиканских женщин, чтобы их как-то утешить, а то не заниматься же с ними сексом, в конце концов».

- Это что такое?

- Это название. Тут есть тест «Познай самое себя».

- Так-так, Антонио, очень интересно. Читай первый вопрос.

- Читаю. «Сварливы ли вы?».

- Что?

- Не знаю, здесь так написано – «Сварливы ли вы».

- И что это значит?

- Сложно сказать. Возможно, это сокращение, а они имели в виду, сварили ли вы что-нибудь на обед и вылили ли?

- Что «лилили»?

- Вылили ли.

- Я «лилили»?

- Ох, Мария, давай лучше я прочитаю следующий вопрос. «Крикливы ли вы?».

- Кри… кри… я не кри… не ли… Антонио, я ничего не понимаю, что ты мне принес?

- Не знаю, Мария, может быть, это еще и тест на знание китайского языка.

- Мне не нужен такой тест, я и так знаю, что я его не знаю.

- Знаешь что, Мария, давай лучше я сразу прочту тебе результат теста, тем более, что он здесь все равно один. «Вы толстая некрасивая мексиканская женщина, к тому же еще дура, не владеющая никакими языками, так что наш журнал – для вас».

- Ну, не знаю, не знаю, Антонио, мне кажется, я не такая.

- Ладно, Мария, не переживай. В следующий раз я куплю тебе тест на беременность. Там всего один вопрос: «Беременны ли вы?». Если ты отвечаешь «да», значит, ты беременна, если «нет» – не беременна. Все, Мария, теперь займемся текилой.

- Мария!

- Да, Антонио.

- Мы скоро разбогатеем. Я прочитал в газете, что в Нью-Йорке прошел аукцион в помощь объедающимся детям миллионеров. Там собрали около миллиона долларов.

- И эти деньги пойдут нам? Ура, ура, Антонио!

- Нет, эти деньги пойдут на оплату людей, которые будут отбирать у детей гамбургеры и бить их по рукам. Но дело не в этом. Послушай, что там было продано.

- Так-так, читай.

- «Носовой платок Мадонны, использованный всего в трех местах; записная книжка Дэвида Бэкхема с телефонами всех мадридских проституток; смычок Мстислава Растроповича…»

- Подожди, подожди. Почему Бэкхем продал записную книжку, я еще понимаю – наверняка он помнит все телефоны наизусть. Но почему Растропович продал свой смычок?

- Наверное, он не умеет на нем играть, он же играет на виолончели. А вот самое интересное: «Портмоне Брэда Питта, в котором лежало 9 тысяч долларов наличными, ушло всего за три тысячи».

- Антонио, и зачем ты мне все это прочитал?

- Как ты не понимаешь? Мы тоже устроим аукцион и продадим мою футболку с Микки Маусом, мои штаны, в которых я был в колхозе и лот, на который я особенно рассчитываю – квартиру твоей мамы.

- Как ты все здорово придумал, Антонио! Только где будет жить моя мама?

- Не знаю… на улице, там многие живут. Она же у тебя не любит духоты – вот и надышится на всю оставшуюся жизнь. Тем более, сколько там ей осталось – максимум, лет тридцать.

- Но ей же будет холодно на улице!

- Ничего, я отдам ей свою футболку с Микки Маусом и штаны, они же наверняка не продадутся.

- А что мы будем делать с деньгами, Антонио?

- Спрячем, чтобы ты их не нашла. Все, Мария, иди, звони маме, порадуй ее.

- Мария.

- Да, Антонио.

- Мария, мне грустно. Дай мне скрипку, я сыграю на ней что-нибудь щемящее.

- Но у нас нет скрипки, Антонио.

- Эх, Мария, Мария, вот, видимо, поэтому я и не умею на ней играть. Ладно, тогда дай мне что-нибудь другое, что мне поможет.

- Анальгин?

- Нет, Мария, таблетки душу не излечат. Дай мне чернил, бумагу и альпеншток.

- А альпеншток зачем?

- Всегда хотел узнать, что это такое. Буду писать стихи и плакать, глядя на закат.

- Но сейчас же утро.

- Знаешь, Мария, хорошему поэту и утром закат.

- Ну, хорошо, Антонио, держи.

- Что это, Мария?

- Портвейн «Три семерки». Ты же просил принести тебе чернила.

- Вообще-то я не это имел в виду…

- Так что, унести?

- Что ты, Мария. Раз уж ты принесла таких чернил, то тут уж ничего не попишешь. (Пьет).

- Ну, как, Антонио?

- Да, хорошо. А вот теперь точно неси скрипку, Мария.

- Но я же сказала…

- Это уже не важно, Мария. Хорошему скрипачу и сковородка скрипка. Кстати, не нужно выкладывать из нее котлеты – пригодятся.

- Мария.

- Что, Антонио?

- Мне очень скучно. Давай во что-нибудь поиграем.

- А во что?

- В молчанку.

- Давай, Антонио.

- Оп! Один ноль в мою пользу.

- Но я же не знала, что мы уже начали…

- Ага! Два ноль!

- Нет, но так нечестно…

- Три ноль. Да, я сегодня в ударе.

- Но ведь ты же тоже говоришь.

- Так, ну, во-первых, четыре ноль, а во-вторых, я же еще и судья, и говорил все это от лица судья. А как Антонио я молчал как рыба.