Леонид Барац - Мексиканские негодяи

- Тогда можно я создам свое ответвление, основанное на другом постулате «Очень много денег – это очень хорошо»? И, если все хорошо пойдет, я основлю… осную… обосну… в общем, попробую основать новое течение – текилизм. О прозрении, снисходящем на человека после пятой рюмки текилы.

- Антонио!

- Да, Мария.

- Помнишь, у нас была служанка Хуанита?

- Помню. Она была у нас вчера.

- Так вот, еще она будет у нас сегодня.

- Прекрасно. И к чему ты рассказала это мне, солидному человеку, который сейчас занят плеванием с балкона на этих негодяев-прохожих?

- К тому, что завтра – день ее зарплаты. Давай уволим ее сегодня.

- Зачем?

- Чтобы не платить ей денег.

- А кто же тогда будет у нас убирать?

- Она же. Мы возьмем ее на работу через два дня.

- А она согласится?

- Конечно. Ведь мы с ней уже 12 лет так поступаем.

- А почему она каждый раз возвращается?

- Во-первых, потому что ей приятно работать у порядочных людей…

- У каких?

- У нас с тобой.

- А, ну да. А во-вторых?

- А во-вторых, у нее отшибло память, когда она 12 лет назад пыталась вспомнить, что произошло в 164-й серии сериала «Страдания Мигеля по Розе, Лауре, Кончите и еще 842 женщинам». И теперь каждый раз она приходит к нам как будто заново.

- А тебе не кажется, что мы поступаем непорядочно?

- Что ты сейчас сказал, Антонио? Даже не ожидала услышать это от тебя – солидного человека, который сейчас занят пририсовыванием фотомодели в журнале рогов и … гм… Мы же даем ей работу! Знаешь, сколько сейчас безработных? И потом, ей есть, где проводить 12 часов в день. А так бы ее могли украсть, или изнасиловать, ребята в подворотне могли бы научить ее нехорошим словам…

- Согласен, Мария. А так это все можем сделать с ней мы… в смысле, давай так и поступим Мария. И дай мне телефон, позвоню в полицию, скажу, что в оперном театре бомба. Пусть не расслабляются.

- Мария!

- Да, Антонио.

- Мария, у меня печальная новость. Я решил завершить свою боксерскую карьеру.

- Но ты же ее никогда не начинал!

- Тем горше мое расставание с большим боксом! Ведь я так и не познал радость победы нокаутом в четвертом раунде. А радость получения 6 миллионов долларов призовых за победу? А невероятные ощущения после удара соперника прямо мне в лицо – с выбитыми зубами, заплывшим глазом и сломанным носом? Что может с этим сравниться? Разве что удар ниже пояса.

- Антонио, но я никогда не знала, что ты так хотел стать боксером!

- А я никогда и не хотел – ни так, ни как-то по-другому. Это-то и лишило меня всех этих радостей, включая отсидку в тюрьме за изнасилование.

- Да, а еще ты мог бы делать ставки на свой проигрыш в каком-нибудь раунде, проигрывать и получать хорошие деньги.

- Вот, Мария, видишь – даже такая дура как ты все поняла. Сегодня чествовать меня в связи с уходом из бокса могли бы Майк Тайсон, Холифилд, Костя Цзю, братья Кличко… А вместо них я пригласил этих негодяев Педро, Хуана, Хорхе и Карлоса.

- Ты опять их сюда притащишь?

- Ну, я же должен отметить такое событие в моей жизни!

- Ну, вообще-то да…

- Кстати, так совпало, что завтра я прощаюсь с большим теннисом, послезавтра заканчиваю карьеру солиста мексиканского театра оперы и балета имени Че Гевары, а послепослезавтра ухожу на пенсию с должности директора НИИ велосипедов и икроножных мышц. И это же все придется отмечать! Как я все это выдержу? А не отмечать нельзя – обидятся.

- Антонио!

- Да, Мария!

- Что это ты там пишешь?

- Я пишу в Пенсионный фонд. Я хочу, чтобы они засчитали мне каждый год жизни с тобой за два. Тогда мне уже будет 84 года и они, во-первых, начнут выплачивать мне пенсию уже сейчас, а, во-вторых, выплатят мне ее за 24 предыдущих года.

- Здорово! Только я ничего не поняла.

- Вот за это я и хочу потребовать с них деньги. Ведь я же защитил общество от тебя… как Россия Европу от татаро-монголов.

- Антонио, ты как-то странно разговариваешь сегодня, я опять ничего не поняла. Кто такие татаро-монголы?

- Это люди, которые изобрели мат.

- И теперь гимнастам не больно падать после прыжков, да?

- Ну, да, в каком-то смысле…

- А ты думаешь, они заплатят?

- Если нет, я подам на них в суд. Ведь ЗАГС – это государственная организация, значит, они несут ответственность за тех, кого они женят. Они должны были хотя бы предупредить меня о том, что, во-первых, брак – это вообще плохо, а во-вторых, что на тебе уж точно нельзя жениться. Они же знали, как ты училась в школе… они же предупреждают, когда берут на войну, что там может ранить, или убить.

- А почему – на войну? Ты что, собрался на войну? А с кем сейчас воюет Мексика?

- Хм… пожалуй, все-таки, год за три. Надо же предупреждать, что можно сойти с ума и захотеть покончить с собой или покончить с тобой… И потом, если бы я не сидел дома тридцать лет, присматривая за тобой, я бы мог где-нибудь работать, получать хорошие деньги. Так что государство должно мне еще 800 тысяч!

- Ой, Антонио, тебе должны столько денег? Какая радость! А что ты с ними сделаешь?

- Найму киллера и убью тебя.

- Антонио, но это же наверняка очень дорого. Сделай это сам, и деньги останутся в семье.

- Да, и удовольствие от процесса… Ладно, Мария, уговорила, неси сюда бензин и спички.

- Антонио!

- Да, Мария.

- А ты меня любишь?

- Конечно, Мария, только отстань.

- Нет, ну честно?

- Мария, ты требуешь от меня слишком многого. Либо честно, либо любишь.

- Нет, я хочу и так, и так.

- Ну, слушай, Мария. Если про честно – я ненавижу тебя, толстую усатую дуру с тремя детьми. Если про любишь – я люблю тебя так, как никто никогда никого не любил, понятно?

- Не очень. И потом, ты никогда не посвящал мне стихи…

- Ну, вообще-то, у меня последние лет десять вертится в голове одна строчка, хотя вряд ли она тебе понравится…

- Нет, нет, прочитай обязательно, я так хочу.

- Да? Ну, слушай: «Мария – удивительная дура…»… вот. Понравилось?

- Знаешь, не все. «Мария – удивительная» – хорошо. А вот слово «дура» я бы чем-нибудь заменила.

- Я бы тоже, но «идиотка» не влезает в размер. Да и рифм на слово «дура» не так много. «Фигура» к тебе не имеет отношения, «физкультура» – тем более, а «бандура» – это вообще украинское слово, и я его не знаю.

- Ну, хорошо, поэзия – не самая сильная твоя сторона. Но ты ведь мог бы сделать ради меня какой-нибудь сумасшедший поступок!

- А какой? Не пойти сегодня на футбол – это слишком, это я даже ради себя не сделал бы… О, а помнишь, как я три месяца назад выпал из окна ресторана? Можешь считать, что это было ради тебя.

- Ура, ура, мой любимый муж совершил ради меня безумный поступок!… хотя, Антонио, ты же при этом кричал «Козлы, не выталкивайте меня, я все равно не заплачу!».