Леонид Барац - Мексиканские негодяи

- А-а-а, Антонио, как же так? Ты себе можешь купить новую текилу вместо закончившейся, а я моющее средство – не могу?

- Мария, мне стыдно за тебя! Это же принципиально разные вещи. Мыть посуду без моющего средства можно, а пить текилу без текилы нельзя.

- Да, Антонио, пожалуй, ты прав. Я только одного не поняла – вот эта вот параллель с дядей…

- Параллельно с дядей лежит тетя. Все, Мария, беги в магазин, помянем твоих родственников.

- Мария!

- Что с тобой, Антонио? Почему у тебя такой заговорщический вид?

- Мария, сядь. Мне нужно с тобой посоветоваться.

- Что случилось?

- Мария, ведь правда, ты – мой самый близкий человек?

- Да, Антонио, конечно.

- Спасибо, я не ждал от тебя другого ответа. Значит, я могу быть с тобой максимально искренним?

- Конечно, Антонио, о чем ты говоришь!

- Или, может быть, мне не стоит загружать тебя своими проблемами?

- Как тебе не стыдно, Антонио! Я тебя слушаю.

- Ну, хорошо. Смотри, сегодня вечером мы с ребятами хотим на всю ночь заказать сауну, приехали три прекрасных блондинки… в общем, мне нужно что-то сказать жене.

- Понятно. А скажи ей, что ты идешь на футбольный матч.

- Но ведь до утра…

- А-а… А ты скажи, что это очень важный матч, в котором будут несколько таймов, потом дополнительное время, потом серия пенальти, а потом матч будет переигран из-за ошибки судьи.

- Я уже так говорил – вчера, когда ночевал у любовницы.

- Ай-яй-яй… Тогда расскажи мне немножко о твоей жене. Какая она?

- Она такая… большая толстая усатая дура.

- Не повезло тебе. Но я сейчас не об этом. Она доверчивая?

- Ну-у… довольно таки.

- Доверчивая дура. Что же тебе еще надо? Скажи ей что угодно, например, что соседи попросили тебя посидеть с грудным ребенком, пока они съездят в Европу и вернутся – как раз до утра.

- Но я не умею обращаться с детьми… и не люблю детей… и нет у нас соседей с детьми.

- Антонио, это же неважно! Она-то поверит.

- Да, ты права. Спасибо, Мария, так я и сделаю.

- Ну, что, Антонио, здорово мы с тобой придумали, как обмануть твою толстую дуру-жену?

- Антонио! Антонио!

- Мария, подожди, я смотрю футбол.

- Вот об этом я и хотела с тобой поговорить!

- Сейчас не стоит, Мария. Куда ж ты бьешь?!!

- Прекрати немедленно, Антонио! Ты только и делаешь, что смотришь футбол и пьешь текилу.

- Да, Мария. Иди к воротам. Иди к воротам!… козел!

- Все, мне это надоело.

- Мария, немедленно отойди, ты перекрыла мне экран.

- Не отойду.

- Ясно. Тогда быстро беги к аптечке.

- Что? Что такое?

- Неси бинт, зеленку и упаковку анальгина, только очень быстро.

- У тебя болит голова? Я говорила, нельзя все время смотреть футбол.

- Да, да, Мария, ты все время говорила. А надо было как раз молчать.

- Вот лекарства.

- Отлично. И дай мне вон ту сковородку.

- На. А зачем тебе все это?

- Подожди, Мария, сейчас ты все поймешь. (Ба-бах!).

- Ой, Антонио, как больно! И кровь течет. Что делать?

- Намажь зеленкой и перебинтуй.

- Да, правда. Спасибо тебе… Ой, как болит голова.

- Перед тобой анальгин.

- Действительно. Антонио, а откуда ты знал, что мне все это понадобится?

- Попробуй сама догадаться.

- Может быть, это настрадал Предсказамус?

- Что?

- Настрадал Предсказамус…

- Н-да, Мария, похоже, я немножко переборщил.

- Антонио!

- Да, Мария.

- Смотри, что написано в газете.

- Где? Ага, вот: «Жирафу пересадили донорскую шею»…

- Да нет, выше.

- «Дикие кактусы закололи прохожего».

- Ну, что ты читаешь? Короче, там написано, что в России пересажали весь ЮКОС. Ты не знаешь, что это такое?

- ЮКОС? Ну, раз его сажают, то это, наверное, какая-то сельскохозяйственная культура, типа пшеницы или кукурузы.

- А почему они не сажают пшеницу или кукурузу?

- Видишь ли, Мария, в России очень холодно, и сажать пшеницу бессмысленно, она не вызревает. А вот ЮКОС можно сажать круглый год.

- А почему там написано «компания ЮКОС»?

- Ну, это как раз просто. Помнишь, в России была хрущевская кампания, когда сажали одну кукурузу?

- Нет.

- Я тоже, но это почему-то помнят авторы, которые нас пишут. Так вот, теперь у них кампания по сажанию ЮКОСА.

- А что они будут делать, когда эта кампания закончится?

- Начнут сажать какую-нибудь другую компанию. В России найдут, что сажать, Мария.

- Какой ты у меня умный, Антонио. Хорошо, что ты живешь в Мексике, а не в России, иначе бы тебя давно посадили.

- Антонио, Антонио!

- Да, Мария.

- Я тут регулярно посещала «Неделю русской поэзии», которая проходила 1и 2 декабря…

- Подожди, Мария, я что-то не понял. А почему в этой неделе было всего два дня?

- Потому что объявлять меньше, чем неделю русской поэзии неудобно, а выдержать дольше двух дней невозможно. Так вот, один из этих негодяев – русских поэтов, написал «Поэт в России больше, чем поэт». Не понимаю, что это значит.

- Это значит, что если ты русский поэт, ты больше какого-то другого русского поэта.

- А тот другой? Он же тоже русский поэт?

- А он больше какого-то следующего русского поэта. И так далее, до самого маленького русского поэта. Принцип русской матрешки.

- Но ведь тот, самый маленький русский поэт – он же тоже должен быть больше какого-то поэта.

- Я догадался. Наверняка эта фраза должна была звучать так: «Поэт в России больше, чем поэт в Белоруссии… ну, или в Гватемале». Просто автор не дописал эту фразу из соображений политкорректности.

- Подожди, Антонио, а вот же еще одна неточность. Ведь те русские поэты, которые в серединке, они кого-то больше, но и кого-то меньше.

- Мария, просто, фраза, которую ты услышала, наверняка вырвана из контекста. Думаю, что она звучит так: «Поэт в России больше, чем поэт и меньше, чем поэт, кроме самого большого, который только больше, и самого маленького, который только меньше. При этом каждый из них больше любого поэта в Белоруссии… ну, или в Гватемале».

- А если русский поэт, скажем, находится на территории Белоруссии…

- Господи, стоило столько говорить о поэзии, чтобы получить по голове сковородкой! (Удар).

- Антонио!

- Да, Мария.

- О чем ты так напряженно думаешь?

- Я думаю, а вот если тебя ударить веслом…

- Мне будет очень больно!

- Это как раз понятно, что об этом думать. Я думал, где взять весло.

- И ты целый час думаешь только об этом?

- Ну, зачем ты обо мне так плохо думаешь. Первые полчаса я думал, что будет, если засунуть тебя в турбину самолета.

- И что?

- Сначала было прекрасно – кровища, кишки во все стороны. А потом я понял, что ты не поместишься. Напрасно потраченные полчаса.

- Антонио, почему ты все время хочешь, чтобы мне было больно?

- А почему ты все время делаешь мне больно? Почему ты не отпускаешь меня играть в карты с Хименесом? Почему ты не разрешаешь мне пить текилы, сколько я хочу? Я, конечно, все равно делаю это все, но настроение уже испорчено. Почему ты оскорбляешь меня подозрениями в связи с Луизой?