Леонид Барац - Мексиканские негодяи

- Ах, ты мой маленький кактусичек, какой ты у меня славненький!

- Что с тобой, Мария, почему ты так противно сюсюкаешь?

- Я не сюсюкаю, просто посмотри, как он вырос, наш маленький колючик.

- Мария, немедленно перестань сюсюкать, меня тошнит.

- Но я не сюсюкаю.

- Ты сюсюкаешь.

- Не сюсюкаю.

- Сюсюкаешь.

- Мы можем выйти на улицу и спросить у людей. И каждый скажет тебе, что ты сюсюкаешь.

- Не злись, мой Антонюсик, у тебя же больное сердечко.

- Если ты еще раз сюсюкнешь, я не знаю, что я сделаю.

- Может быть, принести тебе валерьяночки, мой сладенький?

- Я убью тебя, проклятая сюсюкалка!

- (Плачет) А-а, мой родной муженька хочет меня убить.

- Ладно, бог с тобой, Мария, сюсюкай, только не плачь, это еще противнее.

- Ура-ура-ура, мой Антонючик больше не капризничкается. Кактусик, ну, правда, ведь я не сюсюкала?

- Нет, это невозможно! (Стреляется).

- Господи, какое горечко, мой Антонюсечка прострелил себе головочку…

- Не сюсю…

- Что он сказал, что он сказал, я не поняла? Наверняка он перед смертью хотел признаться мне в любви. Бедный Антосик, он так меня любил!

- Антонио. Антонио.

- Что, Мария?

- Ты помнишь, что у нас скоро круглая дата?

- Какая, Мария?

- Серебряная свадьба. Мы 25 лет вместе.

- Не говори глупости, Мария. Мы не могли быть вместе 25 лет. Ведь я каждый день ходил на работу, первые три года часто ездил в командировки, а ты несколько раз на месяц уезжала к своим родственникам в Гвадалахару. Вместе мы с тобой последние три часа, когда я вернулся с футбола. А это отмечать глупо.

- Вообще-то, я имела в виду другое.

- Ну, вот, значит об этом другом и надо было говорить.

- О чем?

- Не знаю, Мария, тебе виднее. Ведь ты сама начала этот разговор.

- Что ты имеешь в виду? Неужели ты догадываешься о моей связи с этим негодяем Мунитисом?

- Ха! Вот ты и проговорилась! Вот тебе саечку.

- Ой, Антонио, больно.

- А нечего было со мной спорить. Ты же знала, что я все равно побежу… победю… как это будет по мексикански – победю или побежу?

- Побежу… победю… побегу посмотрю в словаре.

- Бежи, бежи, моя кривоногая лань.

- Мария!

- Да, Антонио.

- Большая радость. Мы едем на неделю в Акапулько.

- Ура, ура, я так рада!

- Как приятно, что ты так радуешься за меня, Мария.

- А почему «за тебя»?

- Потому что «мы» – это я и моя секретарша Хуанита. Нас отправляют в очень важную командировку.

- И ты поедешь с этой двадцатилетней длинноногой негодяйкой?

- Ты забыла еще сказать, что она блондинка с большой грудью. Да, Мария, это ужасно, но что же делать – это моя работа.

- Но ведь она может тебя соблазнить, Антонио.

- Я тоже этого опасаюсь, Мария. Но, если я не поеду, меня могут уволить.

- Ты мог бы взять с собой твою вторую секретаршу Люсию. Ей 55 лет, она маленькая, толстая и некрасивая.

- А какой в этом смысл? И потом, если меня соблазнит Люсия, это будет во всех отношениях неприятнее. И тебе, и мне.

- Да, Антонио, ты как всегда прав. На какие жертвы тебя заставляют идти эти негодяи – твои начальники.

- Это еще что! Они уже сказали, что летом они отправляют меня с Хуанитой на две недели в Париж.

- Как я тебе сочувствую, Антонио! Пойду, приготовлю тебе в дорогу бутерброды с твоими любимыми кактусовыми котлетами.

- Антонио!

- Да, Мария.

- Давай смотреть старые фотографии.

- Давай, Мария. Вот, это я.

- Нет, Антонио, это мой дедушка.

- А, ну, конечно. Что ж я, не вижу? А вот я.

- Нет, Антонио, это мой школьный учитель рисования.

- А-а, то-то я думаю, что это я так непохож на себя. А вот это где я?

- Это Луи Армстронг в Карнеги-Холле.

- А-а, ну да, я собирал его фотографии. А вот на этой фотографии – что это за придурок, Мария?

- Это же ты, Антонио.

- Да? А тогда что это за кривоногая усатая женщина рядом со мной?

- Как? Ты не узнаешь?

- Ну-у, у меня было много женщин до тебя, но такой ужасной точно не было! (Звук пощечины). Ты что, Мария?

- Это же я.

- Ты? Ну, извини. Я ведь мог тебя не узнать, столько лет прошло. А вот здесь ты очень симпатичная, голенькая.

- Антонио, это же наш сын!

- Да? Какой странный мальчик. Мария, давай лучше смотреть телевизор. О, вот я. А почему это я сижу на фоне мексиканского флага, седой и с усами?

- Это президент Мексики. Антонио, может быть хватит текилы на сегодня?

- Нет-нет. Надо еще выпить, чтобы во всем этом разобраться. Налей мне еще стаканчик.

- Мария!

- Да, Антонио!

- У меня неприятное известие. Я ухожу от тебя.

- Но почему, Антонио?

- Ты мне не нравишься. Ты некрасива.

- Но ведь я никогда и не была красивой.

- Да, это правда. А-а… ты не вытираешь пыль с моего компьютера!

- Но ведь у тебя нет никакого компьютера.

- Вот видишь! Это еще одна причина. Хотя да, это глупость. Но… вот же – я всю жизнь хотел детей, а ты не смогла мне их дать.

- Как? А эти двое негодяев – наши сыновья Педро и Пабло? А хомячок Густаво?

- Да, я как-то про них не подумал. А-а, я вспомнил – я ухожу, потому что не люблю тебя.

- А вот это неправда, Антонио.

- Откуда ты знаешь?

- Ты мне сам говорил, что ты меня любишь.

- Глупость какая. Когда?

- Первый раз – когда делал мне предложение. А последний раз вчера, когда просил принести третью бутылку текилы.

- Я так говорил? Просто я забыл. Ну, что ж, раз я так говорил, значит это правда.

- Так ты остаешься?

- Конечно! Зачем мне куда-то уходить, раз я так тебя люблю?

- Какая у нас все-таки дружная семья!

- Да. Нас четверо и хомячок Густаво. Пойду, насыплю ему кактусовых сухариков.

- Мария!

- Да, Антонио?

- Завтра очень важный день.

- Что случилось, Антонио? Мы женимся?

- Ты что, дура, Мария? Мы женились двадцать лет назад.

- А, у нас родится ребенок?

- Да нет же!

- А что же тогда остается?

- Завтра выборы.

- Ой, какая ответственность! А кого мы будем выбирать?

- Не кого, а что. Мы пойдем выбирать мне новые брюки.

- Тогда и мне купим пару лодочек.

- Зачем тебе две? Хватит и одной. Или ты хочешь, чтобы мы плавали с тобой наперегонки по гребному каналу?

- Зачем плавать, Антонио? Лодочки – это туфли. Я в них буду ходить.

- Не путай меня, Мария. Лодочки – это лодочки, а туфли – это туфли. И вообще, у меня завтра ответственный день, а ты меня нервируешь.

- Но мне нужна обувь…

- Тогда зачем говорить про какие-то лодочки? Все, молчи, не раздражай меня, а то я запру тебя в ванной.

- Но, Антонио…

- Молчи, я сказал! Иди на кухню, приготовь обед.

- И все-таки…

- Так, это невозможно. (Звуки ударов). Пусть пока полежит здесь, а завтра подумаю, что с этим делать. Так, что у нас сегодня по телевизору?

- Антонио…

- (Звуки выстрелов). Ой, я же убил ее! Хотя, в следующей серии она все равно будет живой. Дети, идите отмывать кровь!