Сергей Прокопьев - Швейцария на полкровати (рассказы и повести)

Наталья Кузьминична лежала на двуспальной кровати, заложив руки за голову и, белея в темноте еще приличной наготой, гадала: сколько лет "веревочка" у нее под носом вилась, "кувшином" жажду утоляли?

Во всяком случае вспомнила, как вот уже который год повторяла подружкам:

- Мой такой барин стал, в поле обедать не хочет. Не лезет, видите ли, ему сухомятка в горло. Яйца вкрутую, сало, на колене резанное. "Я, говорит, - не свинья, с земли жрать". Обязательно хочет за столом. Первое, второе, салфетки. Чуть есть возможность, тарахтит на тракторе домой. Я весь день в конторе сижу, так он сам разогреет, салат нарежет. Не ленится...

В тот день Антоныч тоже "притарахтел" на обед, а дома Наталья Кузьминична.

- Что такое? - удивился наличию супруги. Она работала за два километра от дома, на другом конце села. - Воспалением хитрости заболела?

- Не радуйся. На минутку забежала. В магазин блузки завезли, я, растяпа, деньги дома забыла. Так что питайся без меня. Чего доброго разберут еще...

- Вот вы, бабье, тряпичницы! - полез в холодильник за борщом Антоныч. Внуки растут, а ты все мимо зеркала не пройдешь, чтобы физиономию туда не засунуть.

- Не надо меня лечить! Сам, как в гости идти, по полчаса наглаживаешься, седые волосы выдергиваешь.

- Заметила, один раз и было...

Наталья Кузьминична подхватила сумку:

- До вечера.

- Ага.

"До вечера" не получилось, вышло "ага"...

Каждый день у человека отмирает масса клеток головного мозга. Врачи-циники обозвали невеселое для умственной деятельности явление "мадам, уже падают листья". У нашей мадам в тот день "листья падали" особенно интенсивно. Антоныч едкой иронией в адрес женского пристрастия к ярким тряпкам отвлек супругу на секунду от кошелька, в результате сумку, куда обновку положить, взяла, а емкость с деньгами - отнюдь.

В магазине хватилась рассчитываться за выбранную блузку и обозвала себя "дурой", у которой дырявая голова ногам покоя не дает. Почесала домой.

Там по-прежнему у ворот стоял трактор, на столе - тарелка с недоеденным борщом, мужа не просматривалось.

- Юра, - позвала, бросив в сумку злополучный кошелек, - где ты?

В ответ радио бормочет последние известия, да часы тикают в сторону вечности.

Наталье Кузьминичне в магазин спешить надо, тем не менее интересно: куда супруг запропастился? Вдруг плохо стало? Мужики ведь хлипкие. На прошлой неделе одноклассника хоронили. Сумку в багажник машины поставил, в город ехать собирался, и... ага. Инсульт. До больницы не довезли.

Наталья Кузьминична заглянула в туалет, в огород, в дверь гаража сунула голову. И отпрянула с ужасом на лице и в горле. Рот начал дергаться, как у рыбы на свежем воздухе. Совершенно в беззвучном режиме.

Продолжая по-немому шлепать губами, побежала Наталья Кузьминична со двора. Включились голосовые связки метров через сто на улице. Из сердца вырвался душераздирающий крик:

- Люди! Помогите! Господи, что делается! Помогите!!!

Люди не заставили себя долго ждать, оперативно откликнулись. Первым дед Артем. Он выскочил с багром. Когда-то на каждом доме в селе на видном месте висела фанерная табличка с нарисованным ведром, топором или багром... Кому что нести, если, не дай Бог, пожар приключится. Дабы организованно навалиться на стихию. Не то все в панике прибегут с топорами, и получится народное ополчение, а не добровольная пожарная команда. Огонь из тех врагов, кого одним топором не запугаешь. Давно истлели инструктирующие селян таблички, но у деда Артема по-прежнему начеку стоял багор.

Пожарно оценила крик Натальи Кузьминичны и Верка Петрохина, бабенка шустрая на ногу. На язык, кстати, не менее скорая. Она прибежала с автомобильным огнетушителем.

Максим Солодовником в душераздирающем вопле соседки услышал другую трагедию.

- Где они? - примчался босиком, но с ружьем.

Максим был в три раза младше деда Артема, взрослел в новые времена, когда впору прибивать на дома таблички с нарисованными пистолетами, автоматами или хотя бы оружием крестьянских восстаний - вилами. Солодовников днем и ночью держал под рукой двустволку 16 калибра. Услышав призыв о помощи, отнес причину крика к грабежу и насилию, схватил ружье и горсть патронов с желанием вершить справедливость из всех стволов.

- Где они? - подлетел к потерпевшей.

- В гараже! - вопила Наталья Кузьминична. - Помогите, люди добрые!

"Люди добрые" - набралось их человек восемь, - бросились к гаражу. Впереди отряда, сверкая отчаянными пятками, с пальцем на курке летел Максим. Дед Артем предусмотрительно отстал, рассуждая про себя, что пахнет не пожаром, а порохом, тут с багром много не навоюешь. Пусть уж молодые бегут вперед за орденами.

Максим отважно рванул на себя ворота гаража и... опустил ружье.

- Ты че орала?

В гараже скакал на одной ноге Антоныч, безуспешно пытаясь другой попасть в гачу комбинезона. На его волосатой груди в такт суматошным прыжкам мотался нательный крестик. Обнаженной спиной к толпящимся в воротах стояла кума Натальи Кузьминичны и Антоныча - Татьяна Афанасьевна. У нее тоже возникла незадача с одеждой. Блистая черным атласом нижнего белья, старалась руки и голову засунуть в соответствующие отверстия в платье.

- Че помогать-то? - спрашивал Максим. - Сам справиться не мог или убивал куму?

- Кабы убивал!

- Ух, подсадистая Танька девка! - с восхищением пробился в первые ряды зрителей дед Артем. - Ух, подсадистая!

Верка Петрохина с огнетушителем в руках побежала по улице с горячей новостью из светской жизни.

- Наташка Лисина в гараж сунулась, - сообщала Верка односельчанам, - а там секс во всю ивановскую! Юрка куму Таньку, как утку, топчет. Наташка умом двинулась от такой передряги. "Горим, - кричит, - помогите!" Я с огнетушителем прибежала, пламя заливать, а там из горячего только Танька в трусах! Солодовников чуть стрелять не начал. Он думал, Антоныч куму обманом затащил в гараж. Насильничать. А там обоюдополюбовно. Как бы Танькин Васька стрелять не начал этих лебедей!

Вскоре уже Васька летел к дому, повторяя: "Не может быть! Не может быть! Убью!"

Антоныч, наоборот, выжимал из трактора скорость в направлении полей...

Ночью, лежа на соломе, он смотрел в небо. Ни высокие звезды, ни поэтичная луна не могли отвлечь от грустных дум. Душу терзала досада. Как жить дальше? Хоть заводи трактор да езжай, куда фары глядят.

В это время дед Артем делился с бабкой пережитым:

- Ух, Танька подсадистая девка! Будь у меня такая кума, тоже не утерпел бы!

- Чем тебе твои кумушки не нравились?

- На них смотреть страшно, не то что обнять. Что одна, что другая тощее жерди, только детей пугать!

- Дак я специально выбирала, - хохотала бабка, - чтоб не позорил.

- И вспомнить перед смертью нечего, - тяжело вздыхал дед.