Алексей Шубин - Жили по соседству

Постучав по столу какой-то маленькой, чисто отделанной деталью, инженер устремил острый взгляд своих глазок на Лилиан. Она поторопилась заявить, что желание стать чертежницей у нее есть, но что в способностях своих она не уверена.

- Час-полтора свободного времени у вас найдется? - спросил Ляликов.

- Конечно, есть.

- Так вот, ягодка, не откладывая в долгий ящик, попробуем познакомиться поближе: вы покажете мне свое искусство в шрифтах и... этого будет достаточно!

Дальнейшее в значительной степени предопределялось характером самой Лилиан, которой в конструкторском бюро не понравилось многое: и обстановка, и наружность начальника, я особенно его фамильярное обращение "ягодка".

"Если он только посмеет еще раз так меня назвать, я просто повернусь и уйду... Попрошусь в малярный цех. там хоть краски есть", - решила она.

С этой мыслью Лилиан взялась за предложенную ей Ляликовым экзаменационную работу.

- Вот здесь, под этим чертежом, справа, нужно поместить легенду. Текст на этой бумажке. Все нужное вы найдете в том вон шкафу. В первой комнате есть два свободных стола и вешалка для пальто. Стандарты шрифтов вам должны быть известны, а размеры указаны в тексте... Не торопитесь...

Сама обстоятельность Ляликова была неприятна предубежденной против него Лилиан. Она молча кивнула головой.

В первой комнате - чертежной - работал седоусый старичок, помогший ей устроить рабочее место под яркой электрической лампочкой.

Лилиан охотно и много чертившая в техникуме (сколько раз выручала она своих менее искусных и более ленивых подруг!), к тому же унаследовавшая от бабки Тыкмарихи хороший глазомер и художественный талант, без труда справилась с размещением слов и уверенно взялась за тушь. Если бы она хоть немного волновалась, она могла бы допустить ошибку, сжав или расширив, а то и пропустив какую-нибудь букву, но она была спокойна до безразличия. Мало того, после знакомства с Ляликовым работа в малярном цехе представлялась ей предпочтительнее. Однако не допускала она и небрежности, совершенно чуждой ее натуре. И эти два обстоятельства вместе с неожиданно вмешавшимся третьим решили все!

Прошло минут сорок, когда в чертежную вошел Ля-ликов.

"Сейчас заглянет мне через плечо и, чего доброго, снова "ягодкой" назовет", - неприязненно подумала Лилиан и... ошиблась. С неожиданной ловкостью лавируя между столами, Ляликов постарался обойти ее подальше. Он направлялся к работавшему за своим столом усатому старичку. И заговорил он с ним так тихо, будто старался не помешать Лилиан.

- Что же это вы, ягодка мой, Иван Васильевич, наделали? Мне из кузнечного звонят, что У-53 ждут, а вы другим занялись?

От неожиданности Лилиан чуть не выронила перо.

Чтобы не рассмеяться, ей пришлось закусить губу: если сама она могла сойти за ягодку, то худощавый и седоусый Иван Васильевич имел с ягодкой самое отдаленное сходство.

О чем шел разговор дальше, Лилиан прослушала. Ля-ликов исчез так же легко и бесшумно, как появился. Лилиан не выдержала:

- Скажите, Иван Васильевич, - ведь вас, кажется, так зовут? - товарищ Ляликов всех "ягодками" называет?

- Без всякого исключения: от рассыльной до директора! - весело отозвался Иван Васильевич и, подойдя к Лилиан поближе, поведал: - Приезжал тут к нам из Москвы конструктор, доктор технических наук, лауреат, орденоносец и прочее без двух минут академик! И возраст для этого подходящий: лет семьдесят, если не больше. Так что ж вы думаете? Александр Александрович и его в ягодки произвел, да еще на совещании! "Вы, - говорит, - ягодка моя, Евгений Викторович, того-то и того-то не учитываете". Нас на совещании человек двадцать было, смотрим друг на друга, а смеяться неудобно. Кое-как дотерпели...

- Что же этот доктор наук?

- Человек воспитанный, только улыбнулся. Оно и наш Александр Александрович не лыком шит, его в Москве хорошо знают. Чудак, но умница и добрейшей души человек. Вот только в дни разгрузки ворчит иногда. Как сегодня.

- Какие дни разгрузки?

- Ему от ожирения врачи прописали два дня в неделю одними яблоками питаться. Вот он от голода и сердится.

Зайдя в кабинет начальника с законченной работой, Лилиан застала его с великой грустью разглядывавшим антоновское яблоко.

"Сейчас ворчать начнет", - подумала Лилиан.

Но ворчать было не на что. Легенда была наложена на чертеж образцово. Начертание букв не оставляло желать лучшего. Полюбовавшись работой, Ляликов сказал:

- Вот теперь, ягодка, совершенно очевидно, что мы сходимся характерами. При вашем желании из вас может получиться хороший чертежник. Обстоятельно познакомьтесь вот с этими книжками: "Машиностроительное черчение" и "Справочник по машиностроительному черчению". Проштудируйте их добросовестно, по-студенчески... Что недопоймете, обращайтесь ко мне. И Иван Васильевич вам поможет... А теперь, ягодка, ступайте вниз, в отдел кадров, анкеты заполнять.

В чертежной, помогая Лилиан надеть пальто, словоохотливый Иван Васильевич успел поведать, что собирается уйти с завода на пенсию. Потерять только что наладившееся с ним знакомство Лилиан было жаль, но, к счастью, тут же выяснилось, что отпустить Ивана Васильевича должна... она сама!

- Я уже год назад все оформил, - объяснил он, - но заместителя нет, который на Александра Александровича угодил бы. Теперь на вас надеяться буду... Ну и, конечно, пока новую конструкцию не сдадим, уйти и думать нечего... а вы тем временем подучитесь.

В отделе кадров все решилось легко и быстро: Ляликов успел позвонить.

На улице серо, сыро, холодно. Над заводской электростанцией, мешаясь с ранними сумерками, висит тяжелая туча дыма и пара, но как легко и радостно на сердце Лилиан! Первый раз за много недель она идет по поселку с поднятой головой.

Вечером к Карасевым по обыкновению забегает Доротея Георгиевна. Она старается говорить шепотом, но это ей не удается: Федор Иванович за две комнаты слышит все от слова до слова.

- На нее нашло окончательное умопомрачение! - переживает Доротея Георгиевна поступок Лилиан. - Пошла нынче на завод и нанялась на самую головоломную работу, от которой ученые инженеры лысеют и с ума сходят. Книжки принесла такие, что в них решительно ничего понять невозможно. А она над ними всю ночь просидела... Ей их Ляликов дал.

"Уж, впрямь, не перестарался ли Николай Петрович?" - соображает про себя Федор Иванович, но его успокаивает то, что не обошлось без участия инженера Ляликова, человека большого ума и опыта.

Здесь его мнение курьезнейшим образом совпадает с мнением Доротеи Георгиевны.

- А этот Ляликов, - во всеуслышание шепчет она, - из всех заводских самый солидный: обязательно два раза в неделю голову бреет. Очень культурный инженер!