Коростышевская Татьяна - Мать четырех ветров

Мы покидали Кордобу на закате. На снежно-белой лошади ехала я во главе отряда, рядом с венценосным супругом, и была абсолютно счастлива. Казалось, все жители столицы высыпали в этот вечерний час на улицы, чтобы нас приветствовать.

— Это они радуются, что ты войной на них не пошел, — сообщила я в пространство.

— На самом деле его величество Карлос Первый, адепт пятой стихии, указ о народном ликовании издал, — улыбнулся Дракон. — Сразу за указом про запрет отлова и отстрела божественных белок.

— Да уж, развела я им тут живность!

Портал, открытый для нас вратами главного храма, мерцал холодным фиолетовым светом.

— Диспозиция следующая, — подъехал Михай на вороном жеребчике. — Сначала запускаем два отряда вовкудлаков, потом вас с князем.

— А как же куртуазность? — притворно возмутилась я. — Дамы вперед и все такое?

— Ты чего? — не поддержал шутки братец Волчек. — А если там засада? Ребята первыми пойдут! Потом, за вами, еще один отряд. Следом — все цивильные, хинянин с сопровождением.

«Сопровождение» хинского мага — ляшская княжна Агнешка Брошкешевич — смотрела на учителя абсолютно влюбленными глазами и участия в обсуждении не принимала. Я сначала удивлялась ее странному выбору, алькальд или Ванечка, в моем понимании, были более завидными кавалерами, чем мудрая Черепаха, но потом, кажется, поняла. Агнешка превыше всего в людях ценила ум, а уж чего-чего, а ума у Цая хватило бы на десяток более молодых благородных кабальеро.

— Ваня остается в Кордобе? — спросила я подругу. — Мне не удалось с ним сегодня поговорить.

Агнешка моргнула, будто очнувшись ото сна.

— Что? Ах, я тоже его не видела. После того как ты пробудила Источник, он не попадался мне на глаза.

— А Альфонсо? — тихонько спросила я. — Попрощались?

Щеки водяницы порозовели.

— Да. Дон ди Сааведра испросил у его величества отпуск и отправился в провинцию — залечивать сердечные раны.

— Понятно.

Фиолетовый зев портальных врат поглощал наших ратников одного за другим.

— Сударыня, — протянул мне руку Дракон, — вам следует спешиться.

— Как вам будет угодно, князь, — скромно потупила я очи, спрыгивая в объятия супруга. — Надеюсь, мы к утру доедем хотя бы до Шегешвара, а не будем разбивать лагерь каждые несколько лиг?

— Я над этим подумаю, — задумчиво рассматривая мою грудь, сообщил Влад. — Романские леса просто созданы для… гм… привалов.

Континент встретил нас неприветливо — мелким секущим дождем и холодным ветром. Глубокой ночью мы разбили лагерь на большой поляне. Взметнулись к небесам жаркие костры и скаты походных шатров. Михай, умудряющийся быть в десяти местах одновременно, руководил хозяйственными работами. Женщины к священнодействию не допускались. Когда я предложила свою помощь, меня вежливо — «как можно, господарыня!» — оттерли в сторону.

— Княжий шатер готов!

— Иди к себе, — тронула меня за руку Агнешка.

— Идем со мной, — попросила я. — Мне страшно одной оставаться. Как глаза закрою, сразу… мерещится всякое.

— Не бойся, — ласково улыбнулась девушка. — Там тебя ждет кое-кто.

— Кто?

— Ты будешь рада…

В шатре, согретом теплом жаровенки, меня ждала укрытая шкурами постель и бутыль «Красного элорийского». Первым делом я обрадовалась вину, нацедив себе в бокал на донышко, затем потянула ноздрями хвойный дымок, который курился, подымаясь к потолку, и только обрадовалась теплому одеялу…

В моей постели кто-то был! Я сдернула покрывало и вскрикнула.

Там спал абсолютно мне незнакомый пацан, лет пятнадцати на вид. Я тронула незнакомца за плечо. Мальчишка открыл глазищи, блеснувшие изумрудной зеленью, и широко зевнул.

— Лутонюшка! А я тебя ждал, ждал, да и прикорнул маленько.

— Ты кто?

— Не узнаешь? Это же я — Колобок.

— Дядюшка? Ты же в Источнике погиб! Как?

Я схватила друга в охапку, вертела во все стороны, рассматривая и не веря своему счастью.

— Желание я загадал, — обстоятельно рассказывал Колобок, стоически терпевший мои прикосновения. — Ну, когда Источник-то пробудился. Самое заветное желание — человеком стать. Вот оно и исполнилось. Деревянное тело у меня забрали, а это вот пожаловали.

— А почему сразу не признался?

— Меня Ванечка из дворца вытащил, когда там суматоха началась. Ваня у нас мужик здравый, он рассудил, что, ежели личность свою раскрою, меня живо маги элорийские в оборот возьмут. Так и буду до старости при храме да при университете подвизаться. А оно мне надо?

На голове новообретенного друга топорщился хохолок золотистых волос, а золотые веснушки рассыпались по щекам и на крыльях чуть длинноватого носа. Красавец станет, когда вырастет.

— А ведь правда, — кивнула я, вытирая мокрое лицо рукавом. — Такое свидетельство силы пятой стихии королю пригодилось бы.

— Ну, мы и решили, что надо на континент двигаться. Князь Влад наше желание поддержал.

— Значит, Влад про это знал?

И ни словечком мне, злыдень, не обмолвился, пока я покаянными слезами его грудь орошала.

Колобок хитро стрельнул глазищами по сторонам и заговорщицки шепнул:

— Подозреваю, что рассудочность Ванина в основном от Дракона и происходит. Только — тсс… Ивана обижать нельзя, а то мало ли…

— Что значит — мало ли? — возмутилась я. — Да ты никак, дядюшка, собираешься теперь до следующей старости у него на горбу ездить? Отпусти ты уже «племянничка» своего в вольное плаванье. Он большой уже, ему жениться пора!

— Жениться отказываюсь! — пробубнил ввалившийся в шатер Иван. — На абы ком не хотелось бы, а суженую свою я еще не встретил.

Богатырь наш был облачен в доспехи Драконьей своры, которые ему необычайно шли.

Потом прибежала Агнешка с Цаем, не отпускающим ее от себя ни на мгновение. Потом — Михай, расставивший посты, проверивший караулы и уставший.

Мы весело допили мою бутыль элорийского, братец Волчек куда-то метнулся и принес еще вина. Мы пели песни, травили байки и вообще приятно проводили время.

— А на кого мы с тобой, Лутоня, театр наш бросили? — спросил изрядно захмелевший Иван. — Неужто вот так вот, без хозяина, и останется?

— Ты за кого меня принимаешь? — прервала я на полуслове грустную песню о тяжкой женской доле. — Хотя… Я управляющего оставила, и на верфи и на другой присмотр. А про театр забыла! Я же думала, ты им займешься!

— Да я бы с радостью, — кручинился Иван. — Только дядюшка вот… Дядюшка без меня никуда.

Сам дядюшка в это время хлебал винище, не делая скидок на свой юный возраст, и влажными от любви к себе глазами пытался рассмотреть свое ослепительное изображение в крошечном ручном зеркальце. Из зазеркалья ему строила рожи Иравари.

— А давай его Зигфриду подарим, на свадьбу! — осенила Ивана мысль. — Скажем, что ежели семейная жизнь замучает, всегда будет, чем отвлечься.