Дёрдь Молдова - Рассказы

Для ведения валютных операций Национальный банк направил в команду одного кассира, одного начальника отдела, двух начальников главных отделов и одного ревизора. Число финансовых экспертов продолжало расти, и вскоре они составляли уже более половины делегации.

Однако материальная сторона дела не шла ни в какое сравнение с тем колоссальным пропагандистским эффектом, который приносили победы команды. Бывшие венгерские служащие и рабочие, скатившиеся в Канаде и Бразилии до маклеров по недвижимости и автомехаников, в очерствевших сердцах которых даже сладостно-грустные мелодии «Королевы чардаша» уже не могли пробудить национальные чувства, так вот, эти люди после блистательных побед обезьян обретали наконец духовную связь со своей прежней родиной. По их щекам катились красно-бело-зеленые слезы.

— Да, это венгерские обезьяны, наши обезьяны, — говорили они, — мы больше не попадемся на удочку буржуазной прессы. Не могут красть продавцы, не могут быть бюрократами служащие в стране, где удалось создать такую футбольную команду.

Дома популярность игроков тоже превзошла все привычные представления. Такие знаменитые клубы, как «Вашаш», МТК, «Гонвед», распались из-за полного отсутствия к ним интереса. Один только «Ференцварош» еще кое-как держался, но значительная часть его болельщиков переметнулась на сторону новой команды.

Если какая-либо из обезьян появлялась на улице, ее моментально окружала толпа болельщиков, освободиться от которых стоило больших трудов. К счастью, за выигрыш Кубка европейских чемпионов все обезьяны получили звание заслуженных работников угольной промышленности и по автомобилю в подарок, после чего им уже не было нужды ходить пешком.

Старик Форгач, коммерческий директор команды, будучи опытным торговым работником, понимал, что «publicity» никогда не бывает чрезмерным, потому что каждая его капля приносит деньги. Он делал все, чтобы еще выше поднять популярность горняков с улицы Ваци.

Поначалу он ограничивался традиционными методами: фотографии, интервью с игроками, мелкие интимные подробности из их личной жизни, над которыми ему приходилось ломать голову по ночам, так как у обезьян, собственно говоря, не было личной жизни. Однако вскоре Форгач убедился, что все эти методы уже устарели и только с помощью новых идей можно удержаться на уровне требований эпохи.

Здание «Вигадо» на набережной Дуная разбомбили еще во время войны, с тех пор оно там и стояло полуразрушенным и за неимением средств речь о его восстановлении могла идти лишь в весьма отдаленном будущем. Однако Форгач призвал на помощь болельщиков команды и на общественных началах за пять недель привел здание в порядок. Надо заметить, что перед этим те же самые каменщики брались отремонтировать забор одному сельскохозяйственному кооперативу со сроком исполнения заказа только через восемь месяцев. Правда, в этой работе их не воодушевляли победы лилово-оранжевых.

Сезон в новом театре открыл, естественно, торжественный вечер в честь «Шахтера» с улицы Ваци. В программе наряду со всемирно известными исполнителями выступили и члены команды, под аккомпанемент барабана они исполнили танец «Вперед, «Шахтер» в стиле ча-ча-ча. Старый колдун сам сочинил, а точнее заимствовал хореографию из старинной пляски джунглей, которую племена использовали для умиротворения разъяренных красных муравьев.

В течение буквально нескольких часов этот танец стал чрезвычайно популярным, его включили в свою программу все любительские оркестры в стране, на заводе грампластинок вскоре прекратили запись «Музыки на воде» Генделя и вместо нее запустили в производство ча-ча-ча «Вперед, «Шахтер». Старый колдун, чтобы ни с кем не пришлось делить авторские права, предпочел даже покинуть команду и перейти в африканский отдел рекламы одного внешнеторгового предприятия, где благодаря знанию могамеданского языка сделал большую карьеру.

Не успели еще разойтись первые сто тысяч пластинок, как новая идея Форгача взбудоражила столицу. Он заказал группе футбольных болельщиков-скульпторов фигуру играющей в мяч обезьяны. По его задумке ее следовало установить в одной из мраморных ниш на площади Героев вместо скульптуры одного из государей. Однако начальство отвергло это предложение. Тем не менее Форгач не сдался. Когда «Шахтер» с улицы Ваци возвратился из очередного турне, на фасаде здания аэропорта Ферихедь игроки увидели ту самую скульптуру в обрамлении неоновых букв: «Bienvenu a Budapest».

Прямо в холле аэровокзала бывший швейцар отозвал Яшчака в сторону и попросил уделить ему те несколько минут, которые оставались до посадки в автобус. В отличие от остальных обезьян он уже вполне сносно говорил по-венгерски, однако на этот раз подбирал слова с большим трудом.

— Великий белый отец и наставник! —начал он (служащие «Traveller's Club» всегда придавали большое значение уважительному обращению к гостям). — Я боюсь, что более не смогу выполнять функции капитана.

— Почему? — удивился Яшчак.

— Боюсь, что я не смогу больше держать команду в руках. Вы, великий белый отец и наставник, конечно, помните, как трудно было сдерживать молодежь во время южноамериканского турне, когда толпа обнаженных восторженных поклонниц двинулась к нашей гостинице, выкрикивая такие развратные слова, от которых у нас в джунглях покраснеет даже кокосовый орех. Вы, безусловно, не могли забыть и то, каких трудов нам стоило отбиться от футбольных маклеров и рекламных агентов. Одно утешало: дома наша жизнь возвращалась в нормальное русло.

Швейцар бросил взгляд на Форгача, который в противоположном углу зала раздавал шариковые авторучки и позировал фотографам.

— А теперь спасибо господину Форгачу, который, конечно, является одним из самых могущественных вождей, но теперь даже дома нас окружают тысячи искушений. Есть ли у нас основания предполагать, великий белый отец и наставник, что наши игроки, будучи наивными жителями джунглей, смогут противостоять искушениям, против которых бессильны даже гораздо более образованные европейские футболисты?

— Вы сгущаете краски.

— Возможно, но, боюсь, это происходит оттого, что ситуация в самом деле тяжелая. Знаете ли вы, великий белый отец, и наставник, что на прошлой неделе Шипец и Геза Кон, правое крыло команды, перелезли через забор и ушли на всю ночь на вечеринку, именно это было причиной их слабого выступления во время турне. Я хотел было их отговорить, но они рассмеялись мне в лицо да еще норовили оскорбить побольнее, обзывали диспетчером и даже фининспектором.

Он вытащил из спортивной сумки драгоценную белоснежную капитанскую повязку и со слезами на глазах протянул ее Яшчаку: