В. Попов - Альманах всемирного остроумия №1

Фридрих Великий украсил лютеранскую церковь, построив для нее новый фасад; пасторы, служившие в ней, сделали королю представление, что их прихожанам было недостаточно света для чтения молитвенников. Так как постройка находилась уже в таком положении, что помочь этому было невозможно, то Фридрих на представлении пасторов написал следующая слова Евангелия: – «Блаженни верующие и не видящие.»

В момент главного кризиса Семилетней войны, один из солдат Фридриха II дезертировал. Он однако был поймав и приведен к государю. – «Почему ты меня покинул?» – спросил Фридрих. – «Да потому, государь, – отвечал дезертир, – что по-моему ваши дела плохи, так что я счел нужным покинуть вас». – «Так, но подожди до завтра (день сражения), и если дела мои не поправятся, то мы дезертируем вместе».

Фридрих Вильгельм IV, король прусский, во время путешествия между прочим был приветствуем одним суперинтендантом, который начал свою речь следующими словами: – «Тебя приветствуют тысячи и еще тысячи тысяч»… – «Покорно благодарю, – отвечал король, – кланяйтесь им и от меня, только каждому отдельно».

Король Фридрих Великий очень любил нюхать табак, и чтоб не трудиться искать табакерки в кармане, он отдал приказание класть открытые и наполненные табаком табакерки на всяком камине в дворцовой половине его величества. Один раз, занимаясь в своем кабинете, он увидел сквозь отворенную дверь, как один из его пажей, думая, что никто не может заметить его проступка, подошел к камину и взял осторожно щепотку королевского табаку. Фридрих Великий не сказал виновному ни слова, но через нисколько минут позвонил ему и, приказав подать себе именно ту табакерку, из которой паж только что нюхал тайком, он милостиво предложил ему отведать этого табаку. «Ну, что, каков?» – спросил король. – «Превосходный табак!» – отвечал молодой человек, восхищенный милостивым вниманием своего венценосного господина. – «А табакерка как вам нравится?» – «Прелестная вещь, в. п.» – «Ну, так возьмите ее себе, мой милый, так как по моему мнению она немножко мала для двух нюхальщиков».

Фридрих-Вильгельм, король прусский, отец Фридриха Великого, был страстный охотник до высокорослых людей. Он был скуп, но не щадил денег, когда дело шло, о приобретении высокого и статного гренадера для его гвардии. Человек необыкновенного роста, при вступлении в службу, мог смело требовать большего жалованья. Если не помогали деньги, то король употреблял во зло свою власть, прибегая к насильственным средствам и нарушая самый долг справедливости по отношению к соседним государствам. Первая рота его гвардии составлена была из высочайших людей в Европе, и солдат почитался недостойным служить в вей, если был ростом ниже 2 аршинов и 10 вершков [27]. Однажды, прогуливаясь за городом, король увидел на поле крестьянку необыкновенного роста, дородную и красивую. Гигантофил-монарх, полюбовавшись таким редким произведением роскошной натуры, спрашивает крестьянку – замужем ли она? – «Нет, ваше величество, я девушка… – «Лучше не надо!.. погоди», – Потом вдруг вынимает карандаш и пишет. – «Слушай! немедля ни минуты отдай это письмо гвардейскому капитану первой гренадерской роты». – «Очень хорошо, ваше величество!» – «С Богом!» – Оставшись одна, бедная крестьянка подумала на досуге о своем приключении, и по робости, или по предчувствии, а может быть и потому, что не хотела оставить своей работы, отправила с письмом дряхлую и беззубую свою соседку. Старуха исполнила ее поручение. Что же было написано в письме? Повеление тотчас же обвенчать подательницу с Фортманом, одним из caмых пригожих и статных гренадеров королевской гвардии, Офицер изумился; гренадер был в отчаянии, а старуха не знала, во сне, или наяву творятся о нею такие чудеса. На другой день король велел представить к себе молодую и прекрасную чету. Предоставляем читателям судить об его удивлении и изумлении.

Фридрих Великий имел при себе весьма преданного камердинера, который, однако, был очень неловок во французском языке, почему король нанял для него особого педагога. Спустя долгое время, Фридрих спросил его научился ли он французскому языку? – «Как же, ваше величество», – отвечал камердинер, и в доказательство своего знания назвал по-французски: осла, быка, свинью и проч. Фридрих улыбнулся и сказал: – «Весьма похвально, что ты наперед осведомился о названиях своих друзей».

Покорив Силезию, Фридрих Великий занялся разведением яблонь, фиговых деревьев и винограда. Страсть к садоводству на время заглушила страсть к войнам; но плоды как-то туго разводились на новой почве, и это чрезвычайно огорчало садовника-воина. – «Странно, – сказал он однажды князю де Линь, – есть у меня и виноградники и фиговые деревья, а до сих пор нет ни одной ягодки». – «Это оттого, ваше величество, что у вас растут только лавры», – отвечал француз.

Там, где теперь стоит в Берлине королевская караульня, лет за 50 до того была казарма, возле которой лепилась небольшая лавочка, где продавались колбасы, ветчина и водка для солдат. Между этой колбасной и дворцом, против которого она находилась, были некоторый отношения своего рода. Именно, каждое утро, когда добрый король Вильгельм отворял свое окно, чтобы узнать, каков воздух, колбасник, выглядывая в то же время из своей лавочки, почтительно снимал с головы ермолку. Когда же задумали выстроить новую караульню, колбаснику было объявлено, чтобы он убирался вон с своею лавчонкою, потому что при новом богатом строении не могла существовать рядом бедная лавчонка. Лавочник вспомнил тогда о своем высоком покровителе и решился писать королю. Он расспросил, как пишутся подобный просительные письма, и получил совет написать как можно короче, потому что король терпеть не мог многословия. Колбасник, проникнувшись советом, написал: – «Там строят караульню, где же будет колбасная?» – Король отослал письмо назад, переставив только слова «там» и «где», чрез что вышло высочайшее повеление: – «Где будет караульня; там же и колбасная».

Во время Силезской войны, пришел однажды генерал Цитен в палатку короля. Фридрих был в хорошем расположении духа и долго расспрашивал генерала о его победах. – «Но, скажи, однако, Цитен, – сказал вдруг король, – Можешь ли ты написать план?» – Цитен почесал за ухом. – «Я не так учен, – произнес он после некоторого молчания, – но и я делаю свои планы, государь, и вам сейчас показать один из них». – При этих словах он подошел к столу, взял лист белой бумаги и, обмакнув перо, провел сверху до низу по бумаге линию. – «Это значит, – продолжал он, – что если на меня идут так, – и с этими словами он провел опять линию снизу наверх, – то я иду так. Этим планом я и побеждал всех моих врагов». Королю это очень понравилось. – «Ну, не показывай твоего плана ученым, – сказал он, – а то они тебя засмеют».