Олифант Олифант - Секреты крылатых слов и выражений[СИ]

— Голый Сокол, — испуганно шептали стражники и бросали наземь оружие.

Москва, пытаясь избавиться от докучливого атамана несколько раз снаряжала экспедиции, дабы изловить лиходеев, но безуспешно. А через несколько лет шайка исчезла сама собой. Может быть, пресытившись добычей, разбойнички ушли на покой, может быть, сгинули в топях и болотах…

ГОЛОД НЕ ТЁТКА

Поговорим о болезнях. Новые штаммы появляются каждый год, и никого уже не удивляют. Приходит осень, и мы узнаём, что нас ждёт другая эпидемия, не похожая на все предыдущие. Через пару лет напасть забывается, потому что врачи сражаются с новым недугом.

Находятся новые лекарства, и упоминания о старых болезнях остаются только в медицинских учебниках. Мало, кто сейчас помнит о знаменитой «испанке» поразившей примерно четверть населения планеты менее ста лет назад. А эпидемии чумы, оспы, холеры? Не каждый историк знает о страшном «афинском море» вспыхнувшем в 430 году до нашей эры и также внезапно исчезнувшем. Канул в Лету и смертоносный «английский пот» XV века, убивавший больного за двенадцать часов.

Не обошли болезни стороной и Русь. У новгородского летописца Слуды (конец Х века) читаем, что «дабы излечиться от лютой хвори ТЁТКИ», горожане «начаша требы класти» (приносят жертвы) Перуну, а также «упирем и берегыням».

Пришедший же с севера, волхв Предслава «лечит ТЁТКУ голодом, чем многих спасает».

Оттуда, из Х века, и дошла до нас крылатая фраза «ГОЛОД НЕ ТЁТКА», где под ТЁТКОЙ подразумевается не сестра одного из родителей, а исчезнувшая ныне болезнь. Смысл же выражения — терпеть голод, дабы исцелиться.

ГОЛУБЬ МИРА

Если вы, в разговоре с Голубем, назовёте его ПТИЦЕЙ МИРА, он, по крайней мере, обидится. Ведь быть символом МИРА для него лишь одно из множества предназначений. А эта птица несёт на своих хрупких плечах (или крыльях?) груз десятков легенд, суеверий и предназначений.

Во–первых, Святой Дух сошёл с небес на Спасителя в виде Голубя. (Евангелие от Матфея. Гл. 3)

Во–вторых, Бог, прислав к Ною Голубку с оливковой ветвью в клюве, дал понять человечеству, что оно прощено.

В-третьих, иудеи, египтяне, греки и многие другие, нарекли беднягу жертвенной птицей и отправляли целые стаи в дар своим богам.

В-четвёртых, колдуны никак не могли принимать обличия Голубя, и всячески мстили несчастным за это.

В-пятых, влюблённые, не пойми с чего, решили, что Голубь с Голубкой символ любви (интересно, почему не кролики?) и размножили их образы в миллионах открыточек, медальонов и татуировок.

В-шестых, масоны почему–то объявили этих птиц символом чистоты. Такое впечатление, что из никто масонов никогда не жил в городах, где Голубь ассоциируется исключительно с падающей на голову какашкой.

В-седьмых, по–иезуитски подметив тяготение Голубей к отчему дому, люди сделали их почтальонами.

В-восьмых, знамение смерти! Есть примета, что если голубь влетит в дом, то кто–то обязательно умрёт. Если сядет на стол — кто–то заболеет.

Ещё Голубь — символ материнства, мудрости, долголетия, любви к животным, ненависти к насекомым и многого, многого другого.

Кстати, чуть было не забыл рассказать, почему всё же Голубь — Птица Мира. Итак, как только жители Олимпии решали потешить себя зрелищем соревнующихся атлетов, они рассылали по городам Греции почтовых Голубей с оливковой ветвью во рту. Зная же, что во время Олимпийских Игр объявляется всеобщий мир, многие греки, сидя в осаждённых крепостях, с надеждой вглядывались в небо — не появится ли там летучий спортивный символ…

ГОМЕРИЧЕСКИЙ СМЕХ

Гомер, поэт–сказитель, был неграмотным и потому свою знаменитую «Одиссею» ему пришлось заучивать наизусть. Впрочем, даже умей он читать–писать, из–за слепоты это всё равно бы не помогло. Держать в голове поэму было невыносимо, поэтому Гомер устраивал нечто вроде литературных чтений в домах местных аристократов, где блистал перед изумлёнными гостями. Начало обычно давалось легко, и первые десять «Песней» он выпевал на одном дыхании. Однако, после антракта, пригубив вина, поэт начинал запинаться. Забыв текст он, дабы заполнить вынужденную паузу, смущённо похохатывал.

Выглядело это приблизительно так:

— Девять суток мы плыли — и ночи и дни непрерывно.

В день десятый вдали уж поля показались Итаки…

Хе–хе… показались Итаки… хе–хе. Ах, да!

Видны нам были огни пылавших костров недалеких.

Сладкий тут сон низошел на меня, ибо очень устал я:

Шкотами паруса я непрерывно работал, веревок…

Хе–хе… верёвок, значит… хо–хо… хе–хе…

И так далее.

Впрочем, благодарные слушатели, понимающие, что присутствуют при читке эпохального произведения, услышав гомеровский смех, понимали, что поэт устал, и просили прерваться до завтра. Гомер благодарно кланялся, а гости вели его под руки к столу, где поднимались пенные кубки во славу Богов Олимпа, Греции и героев.

Славное было время. Время великих воинов и великих поэтов.

ГОРДИЕВ УЗЕЛ

Принимая у себя Александра Македонского, фригийцы расстарались на славу. Сервировали пиршественные столы серебряной и золотой посудой, открыли бочки с дорогим вином, наняли лучших музыкантов и танцовщиц. Местные поэты тут же слагали оды в честь великого завоевателя, именитые горожане наперебой зазывали в гости и сватали своих дочерей, прославленные воины просились на службу. Александр, возлежа с кубком в руке на шёлковых подушках, благосклонно улыбался, рассеянно слушая стоящего близ него певца.

— И тогда Великий Гордий,

Из кизила сплёл верёвку

И скрепил ярмо воловье…, — выпевал седовласый старец под звуки кифары.

— О чём это ты? — заинтересовался Македонский, жестом подзывая певца ближе.

— О, великий из великих, — низко поклонился старец. — Основатель нашего города, царь Гордий, привязал телегу к алтарю Зевса столь хитроумным Узлом, что распутать его оказалось не под силу ни одному из смертных.

— И что же, многие пытались? — заинтересовался Александр.

— Да, толпами ходят, — загалдели, обрадовавшись, фригийцы. — Оракул предсказал, что тот, кто его распутает, завоюет весь мир.

— Любопытно, — заинтересовался Македонский, уже начинавший позёвывать от скуки. — Хотелось бы посмотреть.

— В храм, в храм, — зашумели фригийцы и толпой повалили на улицу…

Знаменитый Узел неприятно удивил. Когда–то тугой и неприступный он поражал гостей своим хитроумным плетением. Сейчас же, истерзанный тысячами зубов и ногтей, неся на себе следы слюны и грязных пальцев, он был жалок. Александр вытащил меч из ножен, приблизился к Узлу и чуть приподнял его. Стали видны выдранные волокна и чьи–то прилипшие волосы. Хозяева, про себя проклинающие собственную недогадливость, готовы были провалиться сквозь землю. Подумать только, символ их земли, о котором складывали песни и легенды, отданный на поругание недалёким искателям славы, превратился в сальный и зловонный клубок мочала. Повисло тягостное молчание.