Олифант Олифант - Секреты крылатых слов и выражений[СИ]

И ушёл, оставив недоумевать потрясённых сенаторов…

— В то время, когда наши лучшие умы: энциклопедисты, анатомы, математики, полководцы, архитекторы, мы с вами, — перечислял надтреснутым голосом квестор, — умножают своим трудом богатства Рима, этот Лукулл… — Оратор задохнулся от гнева. — Пирует!

И долго ещё квестор, воздевая старческие руки в пигментных пятнах, кричал о падении нравов, об извращённой морали, о дурном примере. А в эту минуту, далеко на юге, Лукулл спал в своём саду. Тёплый ветер с моря шевелил его отросшие волосы. Серебряная чаша с вином покоилась на расстоянии вытянутой руки. Звенели цикады. Он улыбался во сне…

ЛЫКА НЕ ВЯЗАТЬ

«Лыко — подкорье молодой липы, идущее у нас особенно на лапти».

Толковый словарь В. Даля.

Давайте поразмышляем о липах, лыке и лаптях. Что бы сплести пару лаптей необходимо ободрать одну–две липки, которые, естественно, погибнут. Крестьянин, ходящий с весны до зимы в лаптях, снашивает их пар семь–девять. Пусть, даже, пять. В семье у него приблизительно семь человек. Значит, за сезон они должны сгубить порядка пятидесяти деревьев. На деревеньку из сорока дворов придётся роща из двухсот лип. И это в год! Хорошо, если помещик человек рачительный, следит за сборщиками лыка. Ободрал деревце, будь любезен, посади другое. А, бывает, барин махнёт на всё рукой, запустит хозяйство. Год–два пройдёт, глядь, вместо липовых рощ одни пеньки, а крестьяне босы. Нет лыка, не из чего лапти плести. Земледельцы по дворам сидят, на улицу носа не кажут. А что русский человек от безделья делает? Правильно, пьёт! Пьёт, плачет и лыка не вяжет.

ЛЬВИНАЯ ДОЛЯ

Африканская сказка.

Давным–давно решили звери избрать себе царя. Разослали гонцов во все земли.

— Пойду, попробую свои силы, — решился Лев. — Я силён, стремителен и красив. Чем не царь?

— Зачем нам это? — удивилась Львица. — Только лишние заботы и хлопоты.

— Женщина, — снисходительно усмехнулся Лев. — Неужели, ты считаешь, что я рождён для того, что бы прожить тусклую жизнь здесь, подле тебя? Охотиться на зебр, спать, дряхлеть и закончить дни в безвестности?

Тряхнул гривой и ушёл.

Вернулся он через несколько дней уже с короной на голове.

— Неужели, ты победил Слона и Носорога? — всплеснула лапами Львица.

— Все, как один, отказались сразиться со мной, — гордо ответил Лев.

— Что ж, поздравляю, дорогой. А теперь, не был бы так любезен, сходить на охоту. У нас с детьми никаких припасов не осталось.

— Какая охота? — удивился Лев. — Я повелел, что бы каждый из зверей отдавал мне половину своей добычи. Смотри, кажется, уже кто–то идёт.

И, действительно, первый подданный уже спешил отдать царю его долю. Им оказался Верблюд, принесший охапку колючек.

— Поблагодари его, — прошипела Львица, толкая мужа в бок. — Он же, действительно это ест.

Лев покивал, расспросил о житье–бытье, принял колючки и простился с Верблюдом.

Второй приползла Змея, с половинкой обслюнявленной крысы.

Лев опасливо принял свою долю, отошёл подальше и принялся рыть яму.

Следом за Змеёй явилась Гиена, неся в зубах зловонный кусок осклизлого мяса.

— Будьте любезны, положите в хранилище для даров, — натянуто улыбнулась ей Львица.

Термиты принесли десяток гусениц, Крокодил — протухшую рыбину, Слон — связку бананов, Обезьяна — кокос… К полудню объявился Леопард, волочивший человеческую попу в окровавленном тряпье.

— Вкусняшка, — Леопард преданно поклонился. — Рекомендую с лимонным соком.

— Меня сейчас стошнит, — Львица с омерзением заглядывала в яму, прикрывая нос лапой.

— Закопай это, — Лев глянул на дары. — И, распорядись, что б больше не носили. А я на охоту.

— Интересно, — думал он чуть позже, бредя в высокой траве, — неужели это и есть та самая «львиная доля»?..

МАЛЬБРУК В ПОХОД СОБРАЛСЯ

Песенку о Мальбруке (герцоге Мальборо) сочинили французские солдаты в 1709 году. Состоит она из бесконечного числа четверостиший, где за первой строкой следует рефрен — «Mironton, mironton, mirontaine» (что–то, типа «пам–парам»). Слова предельно незатейливы, а рифмы корявы, и это бесхитростное народное творение по сей день вызывает чувство умиления у европейцев (кроме англичан, естественно).

Marlbrough s'en va–t–en guerre,

Mironton, mironton, mirontaine,

Marlbrough s'en va–t–en guerre,

Ne sait quand reviendra,

Одно настораживает. Главный герой песни не сам полководец Мальбрук, а его жена, которой паж приносит весть о гибели мужа. Он, рыдая, сообщает герцогине, что пора облачаться во вдовий наряд и приступает к бесконечному рассказу о похоронах. Представьте себе песенку, сложенную монголами, о том, как к плачущей в Путивле Ярославне прибывает воин с вестью о гибели войска, о пленении мужа (Mironton, mironton, mirontaine)…

Странные люди эти французы.

Кстати сказать, русские солдаты, разгромив Бонапарта, тоже с удовольствием распевали «Мальбрука», правда, изменив слова.

«Мальбрук в поход собрался,

Наелся кислых щей…»

Однако, дворянский желудок не выдержал подобной пищи и полководец сделал то, что рифмуется со словом «собрался». И жена встречает оконфузившегося таким образом мужа.

— Испохабили хорошую песню, — морщатся французы…

МАМАЕВО ПОБОИЩЕ

— Не желаю больше платить дань поганой Орде, — сказал князь Дмитрий и вышиб прочь из Москвы татарское посольство.

— Берегись, княже, — взвыл по–волчьи хан Мамай и повёл многотысячное войско на Русь.

— Хватит, попили кровушки русской, — сурово сдвинули брови рязанцы, псковичи и суздальцы. Сели на коней и поскакали навстречу врагам, добывать себе славы, а отчизне свободы…

Приблизительно так оно всё и было, если не брать в расчёт, что:

— Мамай повёл войска на Русь из–за денег, которые обещали ему генуэзцы, мечтающие о концессии на добычу мехов и торговле с Севером Руси. Мамай же рассчитывал, получив финансовую поддержку, расправиться с Тохтамышем и воцариться в Орде.

— Тохтамыш, узнав о нашествии Мамая, двинул свои войска на Дон, что бы объединиться с князем Дмитрием.

— Армия Мамая состояла из генуэзцев, половцев (извечных врагов татаро–моголов), осетинов и черкесов. Основной ударной силой русских войск была конница из крещёных татар.

Как всё запутано в нашей истории!

МАННА НЕБЕСНАЯ

«…хлебу тому имя: манна; она была, как кориандровое семя, белая, вкусом же, как лепешка с МЁДОМ».

Вторая книга Моисеева. Исход. Глава 16.

Скитание по пустыне не так пугает, если ты не один. Ведь, не целыми же днями иудеи бродили по бесплодным землям. Дойдут до оазиса — привал на несколько лет. Надо поставить шатры, пересчитать детей, огонь развести, напоить верблюдов, туалет, в конце концов, выкопать. Глядишь, день и пролетел. Наутро положено родственников обойти, маму не забыть, навестить. Там свадьба, здесь, помер кто–то или родился. Жизнь кипит! Бывает, бедуины встретятся: можно новости узнать, обменять что–нибудь или просто поболтать. Одно невыносимо — манна на завтрак, обед и ужин.