Владимир Бочкин - Грешки (СИ)

Так произошла революция.

Мы с моей любимой Надюшечкой, кувыркались вначале в Зимнем дворце, потом в Смольном, потом в Кремле. Везде мы отметились. Снова накинулось на нас ненасытное беспредельное счастье.

Судьба преподносила приятные сюрпризы. Однажды в мой кабинет в Кремле постучал солдатик с чайником.

Кипяточку, Владимир Ильич? — весело поинтересовался грязный, худенький мужичок с бородой. Видно, что обычный срочник, из крестьян.

— Непременно, обязательно кипяточку, — говорю я.

Солдатик плещет в стакан белую жидкость, и мы залпом выпиваем горячительный напиток. Я крякаю и занюхиваю рукавом. Конечно, кипяток без хлеба — деньги на ветер, но всё лучше, чем ничего.

— А ты из какой губернии будешь, голубчик? — спрашиваю я его, хитро прищуриваясь.

— Так тамбовские мы, — простодушно отвечает солдатик.

— А ты случайно, не из такой-то деревни? — спрашиваю я.

— Точно так, — отвечает он, — Иван Волков меня зовут.

Я снял свою чёрную вязаную шапочку и вытер ею пот. В разгрузке стало жарко. Чёрт с ней. Я скинул её и остался в привычном камуфляже. Вот он, тот самый гадёныш, который обесчестил мою в целом вполне невинную девочку.

Я беру его под руку и увлекаю в коридор. По пути ненавязчиво нащупываю любимый маузер на боку.

— Пойдём, выйдем во двор, голубчик, а то здесь что-то жарковато. Кстати, у тебя наверняка красивое белое тело?

— Ну что вы, Владимир Ильич, я уж месяц не мылся, да и раньше был загорелый.

— Ну ничего, ничего, — успокоил я его, выводя во двор и ставя к стенке. Я вытащил свой чёрный большой маузер и направил ствол прямо в его открытый в крике рот. — Тебя после обмоют, — и нажал на курок. На стену ляпнулся бело-розовый узор. Красиво!

Революция шла по плану. Мы любили с Наденькой друг друга на кожаных диванах Кремля. Я регулярно вычёркивал из списка ненавистные имена: Ржевский, Гумилёв, Романовы. Мы были счастливы. Но всему приходит конец. Любовные игры подорвали моё здоровье, и теперь я отошёл от дел. Сидел на даче, вспоминая былые славные деньки.

— Наденька, я скоро умру, — сказал я, сидя в кресле, укутанный пледом. Силы, потраченные на революцию уже не вернуть. Впрочем, она не прошла даром. Я расстрелял всех её любовников. — Скажи мне как на духу. Кто у тебя был самым лучшим мужчиной в твоей жизни?

Так захотелось услышать перед смертью ласковое нежное слово. Надя мягко улыбнулась, глядя на меня. Её глаза подёрнулись мечтательной дымкой.

— Дорогой мой, Володькя, товарищ по партии и родной мой человек. Раньше я не хотела огорчать тебя, но теперь, на пороге твоей кончины, я могу открыть тебе тайну. Самым лучшим мужчиной в моей жизни был молодой горячий грузин Иосиф Сталин.

Я схватился за сердечко и жалобно застонал.

— Доктора, впрочем нет, зови Фотиеву.

— Лидочка, — еле слышно сказал я секретарю. — Пиши. «Завещание Ленина. Приказываю, Сталина Иосифа Виссарионовича…». На этом моя умная головушка, бритая на черепе, небритая на подбородке, поникла навсегда. Наденька сказала, тихо вздохнув.

— Какой великодушный человек.

Все решили, что этим завещанием я оставляю Сталина своим преемником.

Такой вот грех.