Елена Бушаева - В поисках короля

— С ним мы договоримся отдельно. Сейчас можете выйти, вы ничем не поможете.

Тон походил на приказ, и Рут с Хмелем молча подчинились.

После окутанной паром пещеры на воздухе показалось холодно. Рут стерла капли пота со лба, оттянула на груди рубашку.

— Ты ее знаешь?

— Давно. Магритт заклинает мечи, продает талисманы на удачу. Она одна на семь деревень вокруг, ее тут все знают. Кроме того, она красивая одинокая женщина. — Хмель улыбнулся. — Но загонять может до смерти, ведьмы, они же силу сосут. Шкуру попросила, а я уж ее продать хотел. Теперь пустит на снадобья. И это он часто так делать теперь будет? И каждый раз его к ведьме везти? С виду ему жуть как больно было, так и помереть можно.

— Гворты сбрасывают шкуру шесть или семь раз в год. — Появившаяся Магритт выплеснула ведро теплой воды, в которой плавали сгустки крови. — Обычно это просто неприятно. После остается сухая рваная сетка. Но Гаррет не менял кожу очень долго. Она загрубела и приросла к нему. Она стала такой толстой, что сошла вся, без единого разрыва. Это очень больно и смертельно опасно.

— Дурак. — Выругалась Рут. — Сказал бы раньше… а то напугал до полусмерти.

— В плену время летит иначе. — Ласково улыбнулась Магритт. — Сейчас с ним все хорошо, можешь сходить, посмотреть.

— А я лошадей привяжу. — Вызвался Хмель, не горевший желанием еще раз заходить в ведьминскую пещеру. — И шкуру его тебе отдам.

Рут, не слушая их, шагнула за цветастый полог. Ведьма каким-то образом перенесла демона на нормальную лежанку, отмыла засохшую кровь. Гаррет открыл слипшиеся ресницы, посмотрел на нее сквозь мутноватую пленку на желтых радужках.

— Рут… Рут! — Позвал он, слепо блуждая глазами.

— Что? — Тринидад встала на колени и взяла его руку, разглядывая яркие сине-красные переливы молодой чешуи.

— Крылья… мои крылья… посмотри…

— Они не выросли. — Сказала Рут, чувствуя, как у нее перехватило горло. — Они и не могли, ведь это кости, Гаррет.

Демон закрыл глаза, его рука бессильно упала. Рут наклонилась к нему.

— Я могу что-то сделать? Ты что-нибудь хочешь?

— Да… да…

— Что?

— Я хочу… хочу…

— Что? Скажи…

— Хочу, чтобы ты страдала. — Сказал задыхающийся демон. — Чтобы тебе было больно. Чтобы сердце разрывалось у тебя в груди, а воздух не хотел проникать в легкие, чтобы ты мечтала о смерти, а она не шла к тебе, вот чего я хочу!

От неожиданной обиды у варварки потемнело в глазах, она резко встала и вышла, натыкаясь на стены. Горло перехватило тугим кулаком, глотать сразу стало больно.

— Рут! — Ждавший ее Хмель вскочил с забора. — Ну как он там? Рут?

Тринидад невидяще прошла мимо него к коновязи, дрожащими руками принялась гладить коня, как учил делать отец, если ей будет плохо. Хмель развернул ее за плечо, и Рут вдруг поняла, насколько он выше.

— Что случилось? — Спросил Хмель. — Что он тебе сказал?

Варварка покачала головой и закрыла лицо ладонями. Хмель вдруг обнял ее и прижал к себе, нежно поцеловал в висок, ласково провел ладонью по спутанным волосам.

— Ничего… ничего… — Ответила задыхающаяся Рут, справляясь с дыханием.

У нее подкосились колени, Хмель взял ее на руки и посадил на поперечную перекладину коновязи, отнял руки от лица и заглянул в глаза. Погладил жесткой ладонью по щеке. Рут зашмыгала носом, кинулась ему на шею и разревелась.

— Я его… — жаловалась она между всхлипами, — а он… он…

— Ты просто устала и переволновалась. — Перевел Хмель, осторожно похлопывая ее по спине. — А он просто бредит, потому что ему больно и страшно. Ну будет, смотри, ты мне всю рубашку слезами залила. Хочешь, он оклемается и мы его побьем? Спорим, против нас двоих он ни за что не устоит?

— Подь сюды. — Хмель потянул Рут к кожевенному ряду.

— Зачем? — Уныло спросила варварка, глядя на перевязи, кошельки, жилеты, ремни, перчатки, штаны, куртки и сапоги.

— Сапоги тебе купим. — Подмигнул Хмель.

— На что? — Возмутилась Рут. — Денег осталось в обрез!

— Деньги в полный кошелек не полезут. — Пожал плечами Хмель. — Так что будем тратить. Кроме того, мне Магритт дала сдачу за шкуру. Как раз на сапоги хватит.

— Ты содрал с ведьмы деньги? — Засмеялась Рут.

— А что? Шкура хорошая, толстая, она же сама говорила, что обычно рваные, а на этой ни дырочки, только на спине от крыльев. Сам бы носил! И за этого паршивого демона жалко было всю отдавать, он этого не стоит. Я ей предлагал пополам, но она уперлась, деньгами отдала. Как тебе вот эти?

— Тонкие.

— Ну да… а эти?

— Протрутся о стремена.

— Эти ничего.

— Как ходить на таком каблуке? Зачем он вообще?

— Чтобы выше быть… ну да ладно. Эй, лавочник, что ты мне за дрянь подсовываешь? Шито гнилой ниткой! А эти соплями клеены?! У них же подошва отвалится через три шага!

— Я знаю, что нужно достопочтенной варварке. — Поклонился лавочник, глядя, однако, с некоторой неприязнью. — Вот эти, из толстой вареной кожи, прошитые ниткой из каната корабля, побывавшего в Аду, закаленные смолой. Подошва толстая, не боится камней дорог…

Хмель повертел сапоги, сшитые на женскую ногу, явно уже ношеные.

— Сколько?

— Две монеты.

— Сколько?!

— Очень редкий товар. — Не уступал лавочник.

— Подержаный!

— За новые я попросил бы пять.

— Откуда они? — Вмешалась Рут.

— Мне их продала воительница. — Пожал плечами лавочник. — Она очень нуждалась в деньгах. Я обновил их как мог, вычистил, заменил шнурки. Две монеты.

Рут придирчиво повертела сапоги. Они были и впрямь хороши, даже руке приятно.

— Меряй. — Распорядился Хмель.

Дикарка запрыгнула прямо на прилавок и взялась за сапог.

— Погоди. Дай еще носки. — Обратился Хмель к лавочнику. — Да не шерстяные, дурень, у нее же враз нога сопреет! Давай тканые.

Рут зашнуровала сапог, обхвативший икру как ласковая ладонь, вытянула носок. Хмель с одобрением наблюдал за ней.

— Часто про них спрашивают? — Спросил он как будто между делом.

— Нечасто. — Признался лавочник. — Воительницы мимо нас проезжают редко…

И осекся, сообразив, что хитрый покупатель его поймал.

— То есть, спросом не пользуются. — Невинно заключил Хмель. — Кроме того, они женские, а здешние бабы больше носят вот такое.

Он показал на разукрашенные и расшитые цветной ниткой низкие сапожки на каблуках, которые крестьянки надевали по праздникам, и на совсем уж маленькие и кричащие туфельки, которые носили придорожные девки, торгующие собой.

— Размер тоже редкий, у здешних нога шире, а эта узкая. И стоят дорого, мало у кого наберется две монеты. — Гнул свое Хмель.

— Сколько вы хотите? — Несчастным голосом спросил лавочник и вправду замучившийся с этими сапогами.