Лена Ливнева - Три орешка для вдовушки

– Да, но…

– Никаких «но», это я тебе как мать говорю. Крестная. Понял?

Ефремову явно не хотелось жить не в своем доме, но он не посмел спорить с властной «мамашей».

– Я тоже буду жить здесь. Надеюсь, Сонька не против?

– Я… не—ет… мне…

– Так. Когда ты, Ефрем, будешь на службе, я буду тут…

– Ага, я на службе по двадцать часов в сутки, – успел вставить капитан.

– Так у тебя и тут не пикник будет, а служба! – повысила голос Полина. – Ты будешь одновременно и в охране, и в засаде. Понял? Так что, несколько часов своей службы будешь проводить здесь, плюс отдых. Надеюсь, что часов десять—двенадцать в сутки ты будешь находиться в Яблоке. Тут охраны нет, как в других коттеджных поселках, так что помощи, кроме как от нас с тобой, Соньке ждать неоткуда.

Тут Полина совершенно права. Наше Яблонево, мы называем его Яблоко, простое село, которое дачники начали отстраивать «благородными» домами еще до широкого распространения коттеджных поселков. Со временем тут выросли и шикарные коттеджи, но остались и простые деревянные сельские дома, в которых доживают свой век коренные яблоневцы. Вся прелесть нашего «поселка» в том, что он находится чуть—чуть в стороне от трассы Нижний Новгород – Казань всего в двадцати километрах от областного центра. На окраине села, а наш дом тут предпоследний, есть довольно большое озеро, и если проехать мимо села вниз по круто спускающейся асфальтированной дороге, то через пять минут окажешься на берегу реки Волги. Пешком туда спускаться тоже не долго, но вот подниматься потом вверх… Потому яблоневцы предпочитают летом купаться в озере, а на Волгу мотаются только рыбаки.

Народ здесь живет самый разношерстный, поэтому к консенсусу по поводу обнесения всего села забором и привлечения к работе охранной службы яблоневцы пока не пришли. Вот и живем каждый на самообслуживании в плане охраны.

Мы со Степой несколько лет копили деньги на собственный дом и, наконец, купили его три года назад у отъезжавшего на историческую родину художника Вениамина Миллера. А до того ютились вместе с мамой и дочкой в маленькой двушке в центре Нижнего. Теснота нас не смущала, вот только каждый мечтал о часах одиночества, да я совсем не могла спать. Мой муж – программист в собственной небольшой фирме, которая занимается написанием всяких программ и игрушек на заказ, а теперь еще и совладелец сети компьютерных магазинов «Мышка» – ярко выраженный «жаворонок», в десять часов вечера он уже клюет носом, а в шесть утра просыпается без всяких будильников даже в выходные дни. Я же ярко выраженная «сова», для которой встать в восемь утра, это значит, часов до двенадцати ходить, говорить, улыбаться, но почти не соображать. А вот, если поспать до двенадцати, а то и до часу дня, потом еще часок—другой понастраиваться на жизнь – я готовый к работе трудоголик. Могу пахать—перепахать и в первом часу ночи соображаю куда лучше, чем днем. Поэтому, когда в тесной двушке я ложилась спать, отписав журналистский материал на завтра, Степа досыпал свои последние часы сна. И я никак не могла заснуть, пока он не вставал на работу. Я просто мечтала об отдельном спальном месте. И вот, с покупкой дома, я, наконец—то, обзавелась своей отдельной комнатой. Впрочем, как и мой муж, и наша дочь (мама не пожелала оставить центр Нижнего). Однако к этому времени я уже ушла из газеты, где мы работали вместе с Полиной, и осела дома. Почему я ушла из журналистики? Об этом расскажу позже, если придется к месту.

Кстати, Полина тоже вскоре ушла, но не из профессии, а из газеты, правда, она быстро устроилась собкором сначала одного из столичных изданий, потом – второго. Теперь у нее маленький офис на центральной улице Нижнего, но она там редко бывает, т.к. пишет для всех, кто заказывает ей материалы и не имеет времени подолгу сидеть на месте.

Но, я отвлеклась. А тем временем Полина по телефону уже изложила все произошедшее своему брату Павлу – старшему следователю какого—то там комитета (я не очень разбираюсь в полицейских структурах) и, похоже, теперь выслушивала инструктаж, потому что постоянно кивала и «агакала».

– Хорошо, будем ждать, – закончила она разговор и объявила нам с Ефремом: – Паша пришлет сейчас ребят из частного охранного агентства, которое работает в соседнем Приличном (она подчеркнула это слово) коттеджном поселке «Якорь». Они установят видеокамеры по периметру и сигнализацию в доме. Выведут все на свои экраны и пульты. Это на время поимки преступников, а потом, Софья, вы со Степой должны будете сами позаботиться о своей безопасности. Оплатишь только установку и аренду аппаратуры, что касается остального, тут у начальника охраны с Павлом свои взаимоотношения.

Пока я переваривала информацию, Поля переключилась на Ефрема:

– Ты сейчас отправишься по своим служебным делам, а к восемнадцати ноль—ноль подъедешь в Следственный Комитет к Павлу. Пообнимаетесь за встречу и обсудите все дела. Возможно, убийство Ярослава Солнцева и нападение на Софью объединят. Но, это еще под вопросом. А теперь, пердюшка, ступай, – она махнула рукой в сторону двери, и Ефремов подчинился жесту.

Опера́, навесившие замки на потайные двери, уехали чуть раньше, едва кивнув нам на прощание. Вероятно, выполнив порученную им Полиной работу, они сами себе удивились – чего это пошли на поводу у тетки – и, не пожелав больше с нами общаться, тихо ретировались.

Полина всегда умеет как—то так управлять людьми, что они все выполняют, а потом поражаются, что это на них нашло? Есть у нее талант военачальника. Она вообще по складу характера больше похожа на мужика, чем ее брат Павел. Нет, он, конечно, умный, волевой, целеустремленный, иначе бы не сделал карьеру на полицейском поприще, но вот в быту Паша, скорее, мямлик. Поэтому, наверное, и не женился во второй раз после того, когда его жена сбежала с армейским офицером. Теперь он живет с Полиной в большой двухкомнатной квартире в спальном районе «Верхние Печеры», готовит изысканные блюда, если позволяет время, и вполне ловко управляется со стиральной машиной и утюгом.

– А теперь смотри сюда, – приказала мне Поля, когда за Ефремовым захлопнулась дверь.

Она достала из кармана серьгу – красивую висюльку в форме вытянутой восьмерки из белого металла, всю усыпанную прозрачными камушками.

– Серебряная? Чья это? Твоя? – не поняла я таинственного вида подруги.

– Ща, моя! Нашла под кустом, когда вдоль вашего забора продиралась.

– Так это… – растерялась я.

– Вот именно! Один из грабителей был бабой! Ну, какая дура будет гулять по кустам у вашего забора? Никакая и ни за что, если учесть, что кусты – колючий шиповник. Значит, его потеряла та, которая «гуляла» по необходимости. Крайней необходимости! Она удирала! Давай лупу.