Вадим Молодых - Разность заразы

– Ага, буду я там в твоих тряпках рыться…

Это он проворчал (они оба уже ворчали, озабоченные вновь возникшим делом), когда выходил из своей «конуры» в коридор.

Минут пять Петровна удивлённо вполголоса посокрушалась, глядя на растущее пятно плесени, списывая его появление на общую мужскую неаккуратность. Душой она порывалась что-то сделать, но разум, воспитанный на народной деликатности, обязывал дождаться хозяина и не самоуправничать.

«А то подумает ещё чего-нибудь…» – вторила воспитанию бессмысленная, как оказалось в подходящей к итогу одинокой жизни, женская гордость.

С пыхтением и бряканьем лестницей – из двух он, конечно же, взял самую большую и тяжёлую – в дверь «конуры» втискивался Адамыч.

– Да подожди ты, леший! Я выйду… Тесно тут у тебя…

Адамыч дал задний ход.

– Давай, не задерживай.

– Тряпку-то взял? Намочи сначала… Потом уж лезь…

– Иди уже! Без тебя знаю.

Петровне и впрямь надо было идти – приближалось начало рабочего дня и требовалось освежить с утра все помещения сотрудников.

Место, где они работали, называлось ВЦИСПОМ – Всероссийский центр исследования и создания общественного мнения.

Из приведённой расшифровки выпала буква «П»…

Нет, она не пропала! Хотя и могла бы нахально называть общественное мнение пропащим – на это всегда у любого, скажем так, скептика найдётся сто причин… Так же, как и саркастически называть его «правдивым» – обязательно в кавычках! Но тут не до юмора – тут серьёзное государственное учреждение, решающее важную задачу, поэтому даже если они, скептики, в истерических приступах своего сарказма называли гибкое и многострадальное общественное мнение потерянным – это их личное дело, не имеющее к госустройству никакого отношения… С них и не такое станется! Они ведь и не скептики, по большому счёту, они – полные нигилисты… Злые и циничные!

Однако буква «П» в аббревиатуре была-таки «блуждающей». И за всё время существования института (сам Центр – по сути, институт, НИИ) расшифровывалась по-разному даже в официальном порядке, в зависимости от текущей, тактической в борьбе за удержание власти, обстановки: политэкономическое, планетарное, популярное, понятное, приятное… Пока, наконец, не устоялась в своём последнем значении – Правильное общественное мнение.

В этом варианте, кстати, буква «П» стала одновременно и наиболее понятной, так как недосказано, но точно – понятно! – обозначала, с чьей точки зрения создаваемое ОМ (общественное мнение) является правильным.

Короче говоря, Центр исследовал и (если надо – а надо всегда!) создавал правильное общественное мнение.

Дело не то чтобы тяжёлое – целый институт занят, а… трудоёмкое, что ли… Требующее настырности и масштаба. Оглушающего масштаба! Грубого оглушающего масштаба. Недаром над входной дверью в Центр полукругом был начертан девиз учреждения – слоган, как теперь говорят: «Мы добиваемся не правды, а эффекта!»

Подчинялся Центр-институт, естественно, минпропу – Министерству пропаганды.

Внутренняя жизнь учреждения сочетала в себе разные – даже взаимоисключающие – признаки: государственной (ещё бы!) организации с её полувоенными требованиями и полуанархическим их несоблюдением, хоть и приучены были младшие по званию вставать при появлении старших; новорусского офиса, то есть отделанной на вчерашний западный манер старорусской конторы с электрочайниками, приятно жужжащими по ламинату стульями на колёсиках и компьютерными мониторами со свёрнутыми (вдруг начальник зайдёт!) окнами соцсетей интернета; богемной тусовки, рождавшей в молодых, задорных ещё, умеющих локально оценивать своё творчество и не умеющих пока давать нравственную оценку конечному результату работы, сотрудниках свежие креативные идеи по внедрению в умы правильного и вытеснению, таким образом, из этих же умов неправильного мнения.

Молодые и задорные направлялись и дисциплинировались старыми и опытными, съевшими не одну собаку на всевозможных проявлениях верховной власти.

Центр-институт по праву назывался передовым (не путать с передовым общественным мнением в букве «П»! ), держащим руку на пульсе, то есть использующим все передовые методы (в основном чужие – из своих только напор), поэтому-то интернет со всеми его пустопорожними издержками, навроде соцсетей, был обязателен.

Издержкой, анахронизмом даже, задорная технолюбивая молодёжь учреждения считала и сторожа, дублировавшего сигнализацию, оборудованную по последнему слову техники (чужой опять же!), на что старшее поколение, посмеиваясь в седые усы, даже не отвечало, традиционно полагая, что «человеческий фактор» в деле охраны, как и бумажку-бумазею при компьютеризации, отменять всё же нельзя – пусть будет и то и другое, так надёжнее.

Анахронизм-сторож Адамыч, причёсанный и довольный, сидел на топчане и под задорную (молодёжь!) утреннюю болтовню маленького телевизора пил чай, ожидая сдачи смены. Он даже уже служебный журнал заполнил – оставалось только расписаться в присутствии начальника режима. Как вдруг…

Дверь распахнулась настежь, ударившись о свёрнутую и приставленную к стене в свободном пространстве «конуры» стремянку. Утреннее спокойствие тревожно и оскорблённо брякнуло сначала дюралевым звуком лестницы, а затем возопило паническим голосом Петровны:

– Адамыч! Она – везде!

Петровна, без платка – он торчал из кармана синего сатинового халата, вскочила в сторожку. Она своим испугом в глазах, своей невыкрикнутой мольбой о помощи буквально сразила Адамыча, который под взглядом её оживших от недоумения глаз вспомнил, что он – мужчина. Встал. Пропитался солидностью силы:

– Петровна, ты чего? Кто она?

– Да плесень эта, чтоб её!..

В эпоху торжества разного рода менеджеров с общим юридическим или общим экономическим образованием быть химиком – это всё равно что быть белой вороной. Вы сами попробуйте среди своих знакомых найти молодого человека, вполне вменяемого и адекватного – интересующегося всем тем, чем обычно живёт всякий нормальный парень, но кроме этого ещё и… химией. Причём не на школьном уже уровне, когда в воде, подобно чуду, горит металл, а с выходом на профессионально-исследовательскую стезю. И не в какой-то там хим-пром-компании, производящей стиральный порошок, ароматизатор, идентичный натуральному, или ещё что-то из потребительской бытовой дряни… Не-ет! А в самой настоящей научной лаборатории органической химии в НИИ (не путать с вышеупомянутым институтом ВЦИСПОМ!) при Академии наук. Трудно представить, но нравится человеку этим заниматься – интересно ему, природа его такая – исследовательская. И зарплата у него… не на последнем месте, конечно, – он молод и одержим соблазнами… но она – не главный соблазн в приложении стараний. Соблазн познаний и открытий для него главнее.