Анатолий Шинкин - Инфантил

Осмотреться после посадки не дали. Торопливо перевезли к самолетику на колесах-поплавках. Успел прочитать название аэропорта – «Пуэрто-рико», – и ассоциации с Сейшелами не возникло, зато в памяти всплыло слово «Бермуды». Мать твою, уже не скучно.

Роль стюарда выполнял второй пилот – здоровенный усатый негр, которому не хотелось возражать, когда он выдал каждому спас-жилет и парашют и предложил надеть.

– Убить нас хотят, а деньги присвоить, – заскулил, тычась носом меж крутых холмов теть Валиной груди, хлюпик.

– Бог с тобой, – мягко одернула мудрая теть Валя, – за тысячу баксов так далеко убивать не возят.

– Поддерживаю, – солидно пробасил Дачник, пихая в пакет свои «Шесть соток». – За маленькие деньги особо изощряться не будут. Тюкнули по головке у подъезда, и всего делов.

Стюард-пилот-негр распахнул дверь и жестом пригласил выметаться.

– Кольцо дергать нет, – пояснил на языке Пушкина и Гоголя. – Открывайся сам.

«Открывайся сам, как хочешь», – мысленно повторил я и первым шагнул в пустоту. Спуск комфортный: из синего неба в синее море… или океан с островком, при теплом мягком ветерке. Вытянувшись строчкой опускались восемь попутчиков. Самолетик зашел на второй круг. В дверях моя соседка активно противостояла негру. Потеряв терпение, пилот-стюард поднял девицу на руки и вышвырнул из салона.

Видимо, в борьбе повредился датчик высоты или девица слишком кувыркалась, но парашют не раскрылся. Пришлось действовать по обстановке, благо, парашют-параплан, худо-бедно, поддавался управлению. Раскачавшись на стропах, как на качелях, вытянул ноги и руки вперед и схватил девушку сразу четырьмя конечностями – на секунду показалось, что оторвались сразу все, а на вид не тяжелая.

Девица успокоилась мгновенно. Обхватила за шею, прижалась уютно и голову на плечо положила. Кое-как направил парашют по ветру к островку с пальмами. Управлять, свободные руки нужны. Попытался так-сяк перехватить, а ладони попадали сплошь на трепетно-нежные выпуклости да округлости.

Не дотянули до берега метров двадцать и плюхнулись в парную океанскую стихию по пояс, и вода отчасти сняла оттопырившее «бермуды» неуместное возбуждение. Вынес красотку на берег, на ноги поставил, руки заботливо расцепил.

– Глаза можно открыть, приехали.

Обычный тропический островок, как в телевизоре. Пальмы длинноствольные торчат, как штакетины в палисаднике, подлесок непролазный. Под ногами фауна членистоногая суетится: тараканы с палец, муравьи всех сортов, крабики с ноготок и крабищи, как перевернутые тазики с клешнями.

– Разбегайтесь, – завизжал пронзительный голос сверху.

Пришлось повторно принцессу спасать. Повалил на песок и закрыл телом. Над нами пронеслась и взрыла чуть дальше песок стройная Пышка, двести-сто шестьдесят-двести.

– Кайф, – Пышка подолом желтой майки стерла с лица песок, ослепив белизной футбольного размера шаров. – Классный экстрим.

На берег и в неторопливый прибой радостно сыпались остальные туристы. Девушка-лошадь с криком «Поберегись!», похожим на задорное «И-го-го!» летела широко и мощно, и я в очередной раз отнес на руках в сторону слегка помятую и совершенно разомлевшую принцессу.

– Как говоришь, тебя зовут?

– Я не говорю, я наслаждаюсь, – девушка вновь закрыла глаза и привалилась головой к плечу, шепнула после паузы, – Ирина.

– А я Андрей-Андрюха. Ирина, посиди, осмотрись. У нас человечек на пальме застрял.

Посреди пляжа старое бревно, в коре замшелой. Усадил девушку нежно; рядом, отдуваясь, Пышка уселась. Побежал Хлюпика спасать. Легкие кости и нулевая мышечная масса сыграли с парнем шутку: пролетел за границу пляжа и сел на верхушку пальмы. Теть Валя, суетливо кружа, хлопала по стволу мягкими ладошками.

– Держись крепче. Высотища-то!

Прихватив с песка раковину, острым краем отрезал от парашюта лямки, связал вокруг ствола кольцом. Случалось, опять же в телевизоре, видеть, как негры на пальму почти бегом забираются. Мы от обезьян подальше, но добрался, перебрасывая кольцо вверх, до собрата по одиночеству.

– Карабкаясь на пальму, человек невольно возвращается к истокам, – не удержался от комментария подоспевший поэт, а я сразу вспомнил, что наши четверорукие предки использовали кокос в качестве метательных снарядов и всерьез собрался воспользоваться древним опытом.

Хлюпик держался за два кокоса и сидел на третьем; если оторвутся, с ними и полетит до самой земли. Быстро обрезал стропы с одной стороны и привязал к стволу, вытолкнул из-под бедолаги кокос, и парень повис, судорожно прижимая к груди два оставшихся.

– Теть Валь, кокос – это фрукт, овощ или ягода?

– Орех, – крикнул подбежавший Дачник. – Нарви побольше, коль ты там.

– А орех – это фрукт или овощ? Лови первые два, – аккуратно перехватывая стропы, опустил Хлюпика в добрые руки теть Вали.

Помахал все еще кружащему над островом самолету. Негр улыбнулся во весь рот и вытолкнул два больших ящика, над которыми сразу распахнулись квадратные купола. Качнув крыльями, самолетик растворился в небесной синеве, оставив незадачливых искателей счастья на необитаемом острове посреди Атлантического океана.

Благополучное приостровление расслабило, раскрепостило, сблизило группу. «Десять негритят» столпились у бревна; неумолчно болтали, делясь впечатлениями и знакомясь. Красавец-качок оказался Игорем, его подруга-лошадь – Мариной. Дачник назвался Степан Сергеичем, поэт – Артуром.

Пышка жеманно представилась.

– Изольда, – народ ответил аплодисментами, а поэт сложил строку.

– Изольда – хрупкий стебелек.

Пышка радостно зарделась, а критикесса Лора скривила тонкие красные губы над остреньким подбородком.

– Возьми в рифму «Мотылек», и я уписаюсь от вычурной банальности надуманных образов.

Девушка пнула ногой бревно, и кусок коры вдруг двинулся вверх, открывая зеленый хищный от нависающих надбровных дуг, глаз крокодила. Бревно изогнулось вслед за вскакивающими туристами, и передние зубы, мягко щелкнув, прихватили край «бермудов» на критикессе.

Среди женского визга и басовитых мужских возгласов на пляже разыгралась нешуточная битва. Качок Игорь тянул упирающееся лапами в песок чудище за хвост; Марина, «гекая» и «хакая», колотила животное кулаками по спине; Ирина шлепала стянутым с ноги кроссовком. Теть Валя суетилась с подхваченной жердиной, примеряясь ударить половчее, но задела и свалила на песок отиравшегося сзади хлюпика Федора. Бросив жердину, начала поднимать и отряхивать «свово Феденьку».