Алексей Лавров - Дурацкий кораблик

– Э… солдатом. Это можно так назвать, всѐ равно, точнее не объясню.

– Ухты, расскажи! Из какой ты страны, например? А как тебя звали?

– Звали Нежданом. Я из России, э… из Московии, по-вашему.

– Вау! Настоящий варвар! Ну, круто!

– Ага, варвар. То-то тебя твои цивилизованные…

И как иллюстрация моих слов, шлепок по заднице. Ладошкой!

– Ну что, птенчик, пойдѐм. Парни за твоѐ здоровье полпинты уже выхлебали. Если ты мне понравишься, ещѐ полпинты налью.

Зак, драивший клюз, стоя на коленках, обернулся на голос. Над ним возвышался грузный мужик с красной мордой в бакенбардах, весь из себя в сапогах, в мундире… и с кортиком на ремне!

– Ка-а-акие парни?

– Ваши парни сказали, что Длинный им тебя в кости продул.

– Врут, сэр капрал, я сейчас Длинного крикну… А-А-А!

– Я тебе крикну, – рычит капрал, схватив Зака за ухо. – На ром меня выставить хотите? – И выворачивая ухо, возбуждѐнно хрипит – Я своѐ и без Длинного возьму.

Видать, короткий у тебя…

– Зак, подвинься.

Захар готов даже провалиться, включаюсь легко, сразу в боевом режиме. Чѐрт здоровый. Хорошо, что у меня руки в говне, лапать не стал. Но возбудился сильно. Ухо – центр боли и окружности, по которой выкручиваюсь. Правой рукой хватаю его за пах и, вскинув глаза в глаза, говорю – ого! Отпустил ухо, за плечи схватил. Прижимаюсь к нему, левой рукой нежно вынимаю его кортик и ласково, но сильно, бью его в почку. Довернув, вытаскиваю с оттяжечкой и втыкаю лезвие капралу под ребро, рассудив, что в его-то печень трудно не попасть. Что ему сказать напоследок? Он же, наверное, не понимает по-русски. Может, в аду ему переведут?

– Что-то не так, красавчик? Я думал, тебе нравятся такие игры, – говорю, вытирая кортик об рукав его мундира, – но ты перевозбудился, милок, остынь.

Подправим его падение, немножко поможем. Вот он и за фальшбортом. Плюх! Теперь оглянемся вокруг. Никого. Ага, стал бы он при свидетелях. Кортик пока за спину и под рубаху.

– Зак, да очнись ты, Зак.

– А?

– Как по-вашему «человек за бортом»?

– Мэн фром зэ борт.

Ору, что есть мочи, переходя в ультразвук.

– Ну, всѐ, пипец! – паникует Зак.

– Ты не отключайся, будешь мне переводить.

Первым прибежал боцман, глянул на меня. Я стою весь такой в шоке, тычу пальцем в море. Так и есть, перегнулся через фальшборт.

Выхватываю кортик и… Да что вы? Я ж не маньяк какой! Нежно и наискось засовываю кортик боцману за кушак. Шаг назад, принять исходное положение.

– Заки, давай ты, только зареветь бы не мешало.

– Ага.

Как по заказу по щекам потекло. Боцман налюбовался, развернулся ко мне и уже открыл рот что-то вякнуть, когда заявился Дасти с двумя матросами.

– Что случилось? – отрывисто лает Дасти.

– Капрал Йеллоу в воде, сэр, – отвечает боцман, стоя перед этим хлыщом навытяжку.

– Меры к спасению?

– Никак нет, сэр. Акулы, сэр. Рыбоньки мои, лапочки!

– Причины?

– Свидетелем был пацан, сэр.

– Рассказывай, – рыкнул Дасти.

– Сэр, этот дядька всѐ время ко мне придирался, особенно пьяный, сэр. Вот и сейчас схватил меня за ухо, сэр. Я вырвался, а он меня ногой и не попал, сэр. Не устоял он на одной ноге, сэр. Был сильно пьяный, сэр.

– И ты его толкнул.

– Что Вы, сэр? Куда мне такого бугая, сэр?

Судя по ухмылкам нижних чинов, версия Дасти была более чем спорной, а выставляться дураком ему не хотелось. Но ему очень хотелось повесить Зака хоть за что и за шею.

– Крысѐныш может соврать. Возможно, что у него был нож. Обыскать его и всѐ вокруг.

– Так нож, наверное, тоже в море, сэр.

– Чтобы крысѐныш выбросил нож?! Приступайте. Боцман, вздохнув, приказывает, – ко мне.

– Всѐ, моя очередь, Зак, – включаюсь и как не на своих ногах ковыляю к дяденьке. Боцман сноровисто обшаривает меня почерневшими клешнями. По-уставному поворачивается к Дасти.

– Чисто, сэр.

Ага, к дубу передом, ко мне задом. Матросы заняты – обнюхивают канатные бухты. Изымаем ножик, у дяди ещѐ есть, и прячем под рубаху за спиной.

– Давай, Заки, только не порежься.

– А что делать?

– Стоишь, ревѐшь, трясѐшься.

– Это я запросто.

– Чисто, сэр, – докладывают матросы. Дасти бешено посмотрел на Зака, но как наступить на горло собственной песне? Презрительно передѐрнув плечами, резко разворачивается и, быстро перебирая кривыми ногами, отклячив зад чешет на ют. Псих в лосинах. Аж смешно.

– Грех смеяться над покойником, подонок, хотя… дрянь был этот Йеллоу, акулы им потравятся, – сплюнув за борт, цедит боцман, когда матросы, повинуясь его окрику, рысцой свалили по делам. – Нож ты выбросил, молодец.

– Ничего я не выбрасывал! – очень правдиво и искренне изумился Зак.

– Какой нож, сэр боцман, сэр?

– Острый. Капрал ведь не сразу утоп, да. Акулы к нему шли, но кровища вокруг была до акул. А ты думал, что сможешь надуть старого Джэкоба, сорванец? Ладно. Дочищай клюз и лезь в трюм, я на люке велю тебя пустить. Отоспись и на ночь напросись тут драить. Поболтаем, подумаем, как с тобой быть. Дасти тебе своего дружка не простит. Ещѐ Кэп – редкая сволочь…

– Ну, давай, работай, – бурчит, на что-то раздражившись, и уходит.

– Повезло нам, Зак.

– Да… пронесло, так пронесло.

– Это тоже. Хорошего человека встретили.

– Ну, а я о чѐм?

– Ладно, давай снова я.

– Дерьмо отчищать?

– Кортик прятать. А то ты от усердия нашу задницу порежешь.

– Ага, нашу! Хорошо, Неждан, включайся.

Прогресс, очевидный прогресс. Главное закрепить, чтоб не профукать за суетой во имя выживания. А с этим, с выживанием, пока всѐ печально. Думая таким образом, отрезал тишком изрядный кусок линя и задрав штанину привязал кортик к голени. Привожу себя в порядок и говорю Заку. – Быра дочищай клюз и в трюм, отсыпаться. Зак ретиво взялся за дело. Он, оказывается, может быть очень эффективным. При правильной мотивации. Управился быстро. Прокрался к люку, чтоб не приведи Бог, не попасть на глаза кому не надо. У люка дедушка матрос кивнул на крышку. Что ж, старость нужно уважать. Почти беззубый, почти седой. Матрос. А ведь лет сорок всего, может чуть больше.

– Заки, отсалютуй господину матросу.

– Хм.

Зак, поднатужившись, откидывает тяжѐлую крышку и, вытянувшись в струнку, резко кидает два пальца к виску:

– Сэр матрос, сэр. Юнга Закари Абрамс прибыл в Ваше распоряжение, сэр.

– В составе трюмной вахты приступить к укреплению борта собственной задницей, юнга, – ухмыляется старый Сэнди.

– Есть, сэр, – снова два пальца к голове и на трап, то есть на ту верѐвку. Трюм, гамак.

– Спи, Захарушка, досталось тебе сегодня. Проснѐшься, парни сухариков принесут.

Зак быстро отрубился, как это умеют только дети и электроприборы. Сон у него здоровый и глубокий, не смотря на все его невзгоды. Поэтому выспался он быстро. Такие его обстоятельства, что пришлось научиться всѐ делать быстро, даже спать. Проснулся и по выработанной на каторжном судне и легко, по малолетству, усвоенной привычке принюхался и прислушался, не открывая глаз. Сочтя практическую сторону жизни для посланной свыше реальности удовлетворительной, он решил разъяснить еѐ теоретический бок.